"Троица" Андрея Рублева

"Троица" Андрея Рублева.

Молодость Рублева была ознаменована крупными событиями в жизни

древней Руси, молодым человеком он, вероятно, слышал рассказы о побе-

де, одержанной русскими над татарами, так называемые "Повести о Мамае-

вом побоище", в которых звучали отголоски "Слова о полку Игореве",са-

мого поэтичного из древнерусских поэтических созданий. Правда, победа

на Куликовом поле не сразу сломила силы татар, но она развеяла уверен-

ность в непобедимости татарского войска, подняла силы в русских людях,

пробудила страну от векового оцепенения.

В то время, когда Московское княжество начало освободительную борь-

бу и собирало вокруг себя все силы народа, средоточиями русской духов-

ной культуры были монастыри. В конце 15 века они получают широкое

распространение; многие люди покидают насиженные места, уходят в дре-

мучие леса и начинают новую жизнь в нужде и лишениях. Они стремятся в

уединении к внутреннему совершенствованию и сосредоточенности; недаром

один современник сравнивал их с древним мудрецом Диогеном. Но в отли-

чие от восточных отшельников, мрачных аскетов, прославленных кистью

Феофана, в русских чернецах 15 века никогда не угасало стремление к

практической деятельности: они умели с топором пробиваться сквозь чащу

леса, собирать вокруг своих келий людей, вести неутомимую трудовую

жизнь. Движение это захватило почти всю среднюю Россию и скоро переки-

нулось на север. Источником его был Троице-Сергиев монастырь близ

Москвы. Возможно, что здесь провел свои молодые годы Андрей Рублев.

Неизвестно, застал ли он в живых самого основателя обители Сергия,

но память о нем наполняла всю жизнь монастыря, следы его деятельности

были видны на каждом шагу. Сергий умел сплачивать единомышленников; он

рассылал учеников в далекие уголки страны, сам разъезжал по русским

городам, примерял враждующих князей и не задолго до кончины благосло-

вил московского князя на борьбу с татарами.

В укладе Троицкого монастыря долго сохранялась первоначальная прос-

тота. В церкви совершали службу при лучинах, писали на бересте, храмы

ставили из дерева. Жизнь обитателей его была наполнена упорным, разме-

ренным трудом. "Кто книги пишет, кто книгам учится, кто рыболовные се-

ти плетет, кто кельи строит, одни дрова и воду носят в хлебню и повар-

ню, другие хлеб и варево готовят" - такими словами описывает современ-

ник жизнь русского монастыря того времени. Эта жизнь Сергиевой обители

- 2 -

должна была оказать глубокое воздействие на характер художника. Кто

знает ,может быть, рассматривая старцев Феофана и всем существом своим

отворачиваясь от них, Рублев вспоминал советы своих учителей - хранить

прежде всего голубиную простоту, ценить ее выше прежней мудрости?

Впрочем, в стенах Сергиевой обители призвание художника не могло

развернуться полностью, и Рублев переселился в Андроников монастырь,

основанный на живописном берегу Яузы выходцем из Сергиева монастыря

Андроником. Отсюда было всего с час пути пешком до московского Кремля,

который уже начинали обстраивать метрополит и великий князь. В Москве

можно было встретиться с лучшими русскими и греческими мастерами и по-

учиться у них. Здесь молодой мастер был замечен великим князем и прив-

лечен к почетной работе.

В 1405 году Рублеву выпала на долю честь украшать живописью Благо-

вещенский собор совместно с мастерами Прохором из Городца и Феофаном

Греком. Естественно, что наиболее прославленному из трех мастеров, Фе-

офану принадлежало руководство работой и что им были выполнены главные

части огромного иконостаса. Принимаясь за него, греческий мастер дол-

жен был несколько умерить свой живописный темперамент, которому он бе-

зудержно отдавался при выполнении новгородских фресок. Патетика усту-

пает здесь место сдержанному величию. Фигуры Марии, Иоанна и отцов

церкви по бокам от Воздержителя представлены Феофаном не столько моля-

щимися, сколько медленно выступающими в торжественном покое. Особенно

хороша фигура Марии в синем, как ночное небо, плаще, который мрачной

глубиной своего тона гармонирует со всем ее величавым обликом. Рубле-

ву, видимо, достались крайние фигуры чина, великомученики Дмитрий и

Георгий, и он вложил в яркую расцветку их одежд и в их юные лики выра-

жения светлой радости.

Мы знаем очень мало достоверного о первых шагах художественного

развития Рублева. Но есть основания предполагать, что именно он в свои

ранние годы украшал евангелие Христово и, в частности, выполнил миниа-

тюру - изображение символа евангелиста Матфея в образе ангела. Миниа-

тюра выдержана в оттенках голубого и лилового, только красный ободок

книги в руках ангела выделяется ярким пятном. Мастер замкнул фигуру

крылатого кудрявого юноши круглым голубым обрамлением, которое придает

образу спокойствие и завершенность. Фигура ангела расположена в преде-

лах круга с таким расчетом, что его широкое крыло уравновешивает раз-

вевающийся плащ, а все част его тела равномерно заполняют золотой круг

на равном расстоянии, касаясь голубого ободка; и поскольку стремитель-

- 3 -

ное движение ангела как бы возвращается к исходной точке, все происхо-

дящее претворяется в неизменное и уравновешенное. Плавно закругленная

линия стала впоследствии любимым мотивом Рублева. Правда, в ангеле

Хитрово линия сочетается с решительной лепкой, с последовательным, как

в византийских иконах, наложением все более светлых пятен, но все же

очертания его головы, широкого крыла, рукава, ноги и даже развевающе-

гося плаща звучат отголоском обрамляющего их круга. Конечно, в Москве

в 15 веке никто и не подозревал о существовании древнегреческой вазо-

вой живописи. Тем более поразительно, что русский мастер близко подо-

шел к композиционным решениям древнегреческих вазописцев, украшавших

силуэтными фигурами плоскодонные килики.

В 1408 году по почину московского великого князя было решено укра-

сить фресковой росписью обветшавший в то время Успенский собор во Вла-

димире. В те годы Феофана не было уже в живых, и потому выбор заказчи-

ков пал на отличившегося за три года до того Андрея Рублева. Вместе с

ним в работе участвовал и его старший друг по Андроникову монастырю

Даниил Черный. В силу старшинства Даниила его имя в летописной записи

об этом событии поставлено на первом месте. Но решающая роль, видимо,

принадлежала Рублеву. Им были расписаны стены, встречающие посетителя

при входе под величественные своды собора. Здесь Рублев должен был

представить Страшный Суд.

Для современников Рублева Страшный Суд был естественным завершением

всей истории человечества. В близком наступлении его никто не сомне-

вался. Но что ожидает людей в час светопреставления? Византийцы рисо-

вали яркими красками гнев судии, разрабатывали тему сурового возмез-

дия, подчеркивали назидательный смысл судилища. В русских сказаниях

сильнее выступают примирительные нотки, надежда на милость судии, ожи-

дание блаженства праведников. Соответственно этому роспись рублева

пронизана духом радости и бодрости. Самые картины адских мучений, ви-

димо, мало его занимали, зато им ярко представлены сонмы праведников,

прославляющих создателя, трогательно упавшие перед престолом прароди-

тели стройные восседающие по сторонам от судии апостолы, праведники и

святители, которых апостолы сопровождают в рай, наконец, пленитель-

но-грациозные ангелы, возвещающие трубным гласом о наступлении тор-

жественного часа. В византийских изображениях Страшного Суда фигуры

отличаются обремененностью, телесностью, грозные тела тяжело ступают

по земле. Наоборот, у Рублева фигуры необыкновенно легки, воздушны,

почти невесомы; они то порывисто идут, то плавно парят, то стремитель-

- 4 -

но возносятся. Рублев прекрасно связал свои фигуры и группы с кругля-

щимися сводами древнего собора. Покрытые его живописью стены легко

уносятся вверх, столбы расступаются, и арки, повторяясь в очертаниях

фигур, начинают мелодически звучать.

Среди множества полустертых и поблекших от времени фигур росписи Ус-

пенского собора, образ апостола Петра во главе праведников принадлежит

к числу замечательнейших созданий Рублева.