Пример: Транспортная логистика
Я ищу:
На главную  |  Добавить в избранное  

Искусство и культура /

Авангард в России

←предыдущая  следующая→
1 2 3 4 5 



Скачать реферат


Содержание:

Введение. 3

1. Три волны авангарда поэзии 5

2. Русский книжный авангард в Нью-Йорке 15

3. ГИНХУК 18

4. Кyбизм 21

5. Кубофутуризм 24

6. Супрематизм 27

Заключение. 30

Список литературы: 32

Введение.

Самарский поэт и критик Александр Уланов в статье “Осколки авангарда”, рассматривая некоторые распространенные мнения об авангарде, остроумно заметил, что “авангард растворен в огромной массе голосов — и в этом смысле отсутствует. Однако как один из голосов он продолжает звучать — и в этом смысле существует”.

Целостной картины того, что происходит, и в самом деле нет, поэтому те, кто пишет о современных авангардных явлениях, довольствуются именно осколками.

.Авангард всегда только еще вызревает. Вызревание происходит долго. Нельзя обольщаться мгновенным откликом. Идеи Хлебникова и Малевича еще не впитаны, ими еще не пропиталась почва..

Авангард принципиально неповторим и что невозможно указать в современной литературе то конкретно-узкое, направленческое русло, в которое устремилась вся авангардная энергия.

С этим, в общем, можно согласится. Но не с тем, что “авангард всегда сознательно противопоставлен традиции”. К сожалению, это глубоко укоренившееся мнение, отчасти основанное на эпатажных антитрадиционалистских манифестах исторического авангарда.

Если мы взглянем на творчество любого деятеля исторического авангарда — будь то Пикассо или Хлебников, Бретон или Швиттерс, Кандинский или Шагал, мы увидим, что каждый из них обращался к той или иной традиции, неважно, что это было: традиционная народная заговорная поэзия, африканское традиционное искусство, творчество Лотреамона или Моргенштерна, русская бытовая роспись или еврейский фольклор... Чаще всего в оборот вводилась именно другая традиция и тем самым достигалась неповторимость творения и эстетический эффект, один из секретов которого — в актуализации и сосредоточении приемов, дотоле “рассыпанных” в искусстве, редко встречающихся.

Кстати, таких рассыпанных и порой неосознанных приемов много в самом историческом авангарде. Любопытно заметить, что первая половина столетия пыталась выразить такие артистические устремления, осуществиться которым было суждено во второй его половине.

Отдельные формы поэзии были авангардны в первой половине века, но более широко укоренились в его второй половине.

1. Три волны авангарда поэзии

Русская поэзия за последние три столетия пережила по крайней мере три волны авангарда.

Первая пришлась на конец XVII — начало XVIII вв. — она связана в первую очередь с Симеоном Полоцким и Феофаном Прокоповичем, но особую высоту набрала ближе к середине столетия в творчестве Тредиаковского, Ломоносова, Сумарокова.

Вторая волна — это начало XIX в. У нее свои предшественники: Карамзин, Жуковский, Батюшков, Вяземский; свои вершители: Пушкин и Грибоедов — в комедии “Горе от ума”. Да и вся поэтическая ситуация 1820-х — 1830-х годов (поверх тыняновской концепции “архаистов” и “новаторов”) была принципиально отличной от ломоносовской эпохи. Потому здесь надо назвать множество имен — от Дельвига и Баратынского до Тютчева и Лермонтова.

Третья, самая известная, волна относится к началу XX в. Здесь предтечи — русские символисты, и в первую очередь Брюсов, Андрей Белый; пик ее — футуризм, авангард в собственном смысле слова.

Слово авангард в начале предыдущего фрагмента и в его конце предстало в разных значениях. В последнем случае — в конкретно-историческом, когда под этим термином подразумевается явление в русском и мировом искусстве 1910-х — 1920-х гг. В первом же авангард понимается в расширительном значении, синонимичном эксперименту, резкому обновлению литературы — прежде это называли новаторством. Правда, и в авангарде в узком смысле слова, и в авангарде, трактуемом безгранично, на передний план в равной степени выступают устремление к коренному слому привычной художественной практики, разрыв с устоявшимися принципами и традициями, поиск необычных, иных, новых средств изобразительности. Семантический ореол слова новый включает в себя: другой, созданный, сделанный, неизвестный, нетронутый, не прежний, незнакомый, малоизвестный... Он присутствует и в разговоре о коренном изменении поэзии в первой половине XVIII в. и в начале XIX-го, и в разговоре о зарождении авангарда как одном из направлений в искусстве XX в.

Главной отличительной чертой авангарда XX в. считается разрыв с прежним художественным опытом. Многие полагают: именно в авангарде недавно завершившегося календарного века (сегодня мы еще не знаем, завершился ли вместе с ним и век литературный) произошел невиданный дотоле отказ от классического наследия. Однако и в конце XVII — первой половине XVIII в. и в начале XIX-го происходил не менее радикальный отказ от канонов предшествующей поэзии. Но мы с дистанции трех столетий лишь можем догадываться о степени экстремальности, драматизма происходившей и в “петровскую”, и в александровскую эпохи смены культурных парадигм. Ничего нет удивительного в том, что мы отчетливее ощущаем накал страстей, происходивших в поэзии недавнего века, пусть даже его начала. Он нам ближе. Однако второго такого решительного слома всего хода культуры, какой произошел в XVII в., в русской истории не было. Как отмечал Д.С.Лихачев, то был век “перехода от древней литературы к новой, от средневековья к Новому времени”.

Ни одна — даже самая экстремальная — эстетическая программа века ХХ-го (будь то итальянские или русские футуристы, в том числе “гилейцы” со своими пощечинами общественному вкусу, будь то дадаисты, сюрреалисты или современные концептуалисты) не может даже приблизиться по своему накалу к радикализму задач, стоявших перед первыми русскими “авангардистами” XVII — первой половины XVIII в.

Манифесты русских кубофутуристов, при всем почтении к ним, в сравнении с задачами, стоявшими перед поэтами первой авангардной волны, кажутся не столь уж немыслимыми. Русские футуристы вслед за символистами мечтали о небывалом языке. На этом пути они ратовали за “слово — новшество”, словотворчество. Количество неологизмов у футуристов, особенно у Хлебникова, впечатляет, но оно несравнимо с числом слов, вошедших в литературный обиход XVII — первой половины XVIII в. Тогда тоже надо было почти с нуля создавать новый литературный язык, способный передать отпечаток личности, новые условия жизни. Как и в начале ХХ-го, он во многом отменял прежний — словарь Московской Руси. Отрицание старого во имя нового — черта любой переломной эпохи. В этом отношении начало ХХ в. напоминает XVII-й — первую половину XVIII-го. В обоих случаях созиданию новых канонов предшествовало их разрушение. Это вообще типологическая черта авангарда.

Тем не менее между двумя эпохами была разница... Зарождение на Руси стихотворчества произошло именно в XVII в. (имеется в виду “книжное стихотворчество” — народное существовало и прежде). Уже в этом кроется непревзойденный авангардизм русского средневековья. Авангард начала ХХ в., а особенно лефовского толка, мог лишь пытаться “упразднить” поэзию и искусство вообще, противопоставив ему делание вещи. Но это ему не удалось, как, впрочем, не удалось и создать принципиально иной способ бытования литературы.

Кстати, в призыве лефовцев отказаться от искусства можно увидеть возврат к тем ценностям, которые пересматривал русский авангард первой волны. Как нередко уже бывало, новое — это хорошо забытое старое. Случайно, а может быть закономерно, многое из программы русских футуристов связано с возвратом в культурный обиход того, от чего отказывались XVII и XVIII века. Русские футуристы яростно порывали в своих декларациях с XIX веком: “бросали” “с парохода современности” в первую очередь Пушкина, Достоевского и Толстого, воплощавших в своем творчестве модель культурной парадигмы второй волны русского авангарда. Русский символизм, хотя и назывался в “Пощечине общественному вкусу” “первой любовью”, тоже отрицался. Здесь также можно усмотреть интуитивное осознание его внутренней связи с XIX в., хотя главное, конечно, — стремление перечеркнуть заслуги школы, которая первая привнесла в искусство ХХ в. новое, в том числе и то, что содержалось в самом футуризме. В борьбе за место под солнцем отрицались, как это водится, все достижения современной литературы — от Горького и Куприна до Ремизова и Саши Черного. Впрочем, так поступали, поступают и будут поступать все новые поэтические школы. Это древнейший механизм самоутверждения в культуре, один из рецептов успеха — через скандал. Но поразительно, что русские футуристы с точки зрения большой исторической перспективы не менее, а может быть и более, яростно бунтовали и против рубежа XVII и XVIII веков. Это не было заявлено открыто в манифестах, но обнажается, как мы увидим дальше, при внимательном изучении поэтической программы, а также практики русского футуризма. Чем это объяснить? Какое дело авангарду ХХ в. до поэзии двух-, а то и трехвековой давности? Объяснить это можно так: преобразования рубежа XVII — ХVIII вв. оказались и для ХХ века столь радикальными, что эстетическая, особенно языковая, программа русского авангарда, направленная на разрушение современных ей литературы и языка, оказалась обращенной против этих фундаментальных достижений.

Еще в XVII в. рукописная культура на Руси сменилась печатной. Кубофутуризм и авангард в живописи культивировали книгу непечатную. “Странно, ни Бальмонт, ни Блок — а уже чего, казалось бы, современнейшие люди — не догадались вручить свое детище не наборщику, а художнику”, — писал А.Крученых. Выпад направлен, казалось бы, против символистов. Но здесь они ни при чем — виноват во всем Иван Федоров, отпечатавший в 1564 г.

←предыдущая  следующая→
1 2 3 4 5 



Copyright © 2005—2007 «Mark5»