Антреприза Дягилева

раскручиванием русского балета, представители которого с удовольствием платили за то, чтобы иметь возможность играть. "Колоссальные суммы предлагались этим людям", - писал парижский театральный агент С. Эрколь Альфреду Моулу, генеральному мэнэджеру лондонскому театру Аламбра 23 июля 1910 года. "Эти различные предложения устраивают их, а условия контрактов сейчас гораздо серьезней, чем они были год назад". Продюсеры Эрик Волхейм и Освальд Столл ответили Эрколу через пять дней: "этим актерам необходимо одеть смирительные рубашки, а также остудить их ясные головы, иначе они делают рынок невыносимо тяжелым. Очевидно, что все в мире основывается на принципе биржи, на принципе спроса и предложения, эти люди, которые пригнули колени перед русским балетом и предлагают им золотые контракты, и тем самым заставляет актеров требовать неслыханных гонораров. Не имея возможности обезопасить себя от дягилевского балета и труппы Фокина, театр Аламбра подписал контракт с московской труппой. Дягилевская прима, которая находится в его труппе уже второй сезон вподряд, Екатерина Гелтцет стала получать девяносто фунтов в неделю, больше чем в два раза той суммы, которую предложили Лидии Киашт, когда та пришла в 1908 году в Императорский театр. Тогда Лидии заплатили 40 фунтов.

Лондонские мъюзик-холлы были не единственными площадками, где артисты Дягилевской труппы получали большие гонорары. К концу сезона 1910 года ряды труппы Дягилева стали не такими полными, причиной этому стал уход некоторых танцоров, которые отправились на заработки в Америку. Среди покинувших труппы была восемнадцатилетняя Лидия Лопокова, которую в труппе называли "малышка-балерина", и как раз благодаря ее успеху в Париже и Берлине, она и получила несколько заманчивых предложений из за Атлантики. Ее письмо от 22 июля 1910 года Александру Крупинскому, директору Императорского театра в Санкт-петербурге, с просьбой позволить ей пропустить два месяца текущего сезона. Это письмо как раз и показывает на сколько сложно было избавиться от театральных сетей:

"Многоуважаемый Александр Дмитриевич. У меня не было возможности отблагодарить вас за те уроки, благодаря которым я сейчас нахожусь на вершине успеха. Удачные выступления в Париже и Берлине побудили множество продюсеров сделать мне выгодные предложения. От большинства контрактов я отказывалась, но на один согласилась. Я подписала контракт на работу в Нью-Йорке, но, поставив подпись, я сильно пожалела о содеянном, но повернуть события я уже не смогла. Учитывая тот факт, что в случае, если по контракту я не выполню свои обязательства, то меня ждет полное бедствие. Поэтому прошу вас разрешить мне пропустить два месяца текущего сезона. Спасибо за понимание".

Крупинский разрешил молодой артистке уехать в Нью-Йорк, также он повысил ей зарпалту. Также он не в коей мере не требовал от Лидии Лопоковой играть в Мариинском театре. Этой же весной труппа ее брата Федора Лопухова (будущего хореографа) и будущего партнера Анны Павловой Александра Волинина, она осуществила первый из множества последующих туров по Америке, которые и удержали Лопокову на период в шесть лет. Для танцовщицы, которую в Петербургской газете охарактеризовали как "неизвестную", зарплата в четыре тысячи рублей было предложением, от которого трудно было отказаться.

Помимо Лопковой со многими другими складывалась такая же история, они-то и наполняли труппу Дягилева и театральные подмостки Европы. Импрессарио в течение первого года деятельности театра Дягилева в буквальном смысле перенесли новые нескончаемые таланты танцоров из Петербурга в Париж. В сезоне 1911-1912 не более трех трупп гастролировало по Америке. Эти миниатюрные труппы, которые создавались вокруг Анны Павловой, ее партнером Михаилом Мордкиным и первой бродвейской леди Гертрудой Хоффман, были составлены в основном из артистов Императорского театра, которые прошли суровую школу рыночных отношений в труппе Дягилева. Также как и свои европейские коллеги все они выступали в таких программах, как "Русские сезоны" или "Русский балет Императорского театра". Именно эти программы и стали большой честью для этих артистов балета, даже большей, чем если бы они выступали просто как "артисты императорского театра".

С частичным исключением Павловой, которая дебютировала на сцене Метрополитан Опера в Нью-Йорке, эти русские адаптировали свое искуство к коммерческому театру. Несмотря на то, что они только открывали новые пути представления балета на сцене, их уже считали “первоклассными актерами”, которые умели высокопрофессионально выполнять акробатические движения, петь. Это и позволило сформировать труппу, способную к исполнению водевилей и концертных номеров. Дягилевская модель, в которую вошел и балет, и опера, постепенно отсеевала дискредитирующих танцоров и перетрансформировала их в драматический театр. Успех Павловой, который и начал восхождение карьеры танцовщицы стал отправной точкой для публики, которая и стала, основываясь на великолепии выступлений Павловой, оценивать выступления других артистов балета.

В 1911 году труппа Дягилева дебютировала, как независимая. Этот дебют и показал насколько у Дягилева не хватило самообладания. Уход большинства танцоров на коммерческую сцену, грозил подрывом сил труппы, тем более, что каждую осень большинство актеров отправлялись на открытие сезона в Мариинский театр. Учитывая эти сложности, Дягилеву впервые пришлось набирать большое количество танцоров не из Имеператорсокого театра. Набор танцоров в основном шел из Варшавского театра Виелки, из частной московской студии Лидии Нелидовой, из санкт-петербургской студии Евгении Соколовой и из лондонских театральных школ. Для того чтобы поддерживать технический уровень и стиль танцоров Дягилев нанял знаменитого петербуржского педагога Энрико Сэчетти. Несмотря на принимаемые усилия остановить отток “рабочей силы” Дягилев принимал экстренные меры, в художественном смысле слова, по аренде танцоров. Одним из таких шагов стало заключение контракта с большой группой русских артистов балета. За десять танцоров и танцовщиц, согласно подписанному контракту, Дягилев должен был заплатить в год импрессарио, который привлек артистов на работу с Дягилевым, не меньше 88 000 французских франков. Эта сумма явилась основной статьей расходов для Сергея. В течение сезона 1913 года в Париже, Дягилев выплатил импрессарио не меньше 60 000 французских франков, или около одной десятой запланируемого в этом сезоне своего дохода. В течение этого же сезона оказалось, что Дягилев еще и расплатился с долгосрочным кредитом Брандей. Сумма выплаты составила 104 000 франков.

Также как и Мамонтов, Дягилев хорошо платил своим актерам. Этот путь был выбран специально. Большие заработки должны были явиться своего рода компенсацией, во-первых, за их уход с императорской сцены, затем не дать артистам на нее вернуться, а также платить большие гонорары было необходимо, из-за существующей большой конкуренции с коммерческими театрами, которые также жадно охотились на артистов балета из России. За исключением нескольких данных, размеры заработных плат, найденные у Дягилева в дневнике являются довольно-таки приблизительными. Речь идет о послевоенных заработках. Многие контракты, имевшие особое значение, хорошо спрятаны от исследователей. Такие меры были приняты после того, как в шестидесятых годах началось множество спекулятивных сделок относительно меморабилии Русских Балетных Сезонов. Предполагается, что экземпляры контрактов с разными знаменитыми артистами балетов хранятся в частных руках одного из родственников артистов. Несмотря на такую запутанность вокруг записей Дягилева, в его дневнике за 1910 год были обнаружены некоторые пометки, которые и помогли создать определенное мнение о возможном уровне цен на существовавшем в том сезоне рынке артистов балета. В них была проведена параллель между заработками в Мариинском театре и в антрепризе.

Весной 1909 года Нижинская вспоминает, что все танцоры императорской сцены не могли говорить ниочем, кроме как о возможности участия в проектах Дягилева. Ставки начинались от одной тысячи франков, что составляло по тем временам триста семьдесят пять рублей - именно эту сумму мог заработать средний артист балета на императорской сцене за полгода. Некоторые артисты приходили к ... и просили, чтобы Васлава могла дать Дягилеву рекомендацию относительно того или иного артиста. В 1910 году цены взлетели на несколько порядков. За репетиционный период, в который артисты вступили где-то в начале апреля, и, участвуя в нем до середины июля, когда были сыграны последние спектакли в Париже, артисты, занятые в проекте Дягилева, получали больше, чем они получали за год работы в Мариинском театре. Ниже предоставлены вашему вниманию цифры, которые и помогут вам почувствовать разницу:

Годовой заработок Сезонная оплата указанная

в императорском театра Дягилевым в его дневнике

(цены указаны в руб. и фр.франках) (цены указаны в фр. франках)

Лидия Лопокова 720 руб. (1 872 фр) 2 000 фр. франков

Георгий Розай 960 руб. (2 496 фр) 3 000 фр. франков

Александер Орлов 960 руб. (2 496 фр) 2 800 фр. франков

Бронислва Нижинская 900 руб. (2 340 фр) 2200/2500 франков

Вера Фокина 900 руб. (2 340 фр) 2 800 фр. франков

Шаг Дягилева от сезонных постановок к постоянным и увеличиевшаяся зависимость от денег, благодаря которым труппа становилась преданой, стали основными причинами роста зарплат артистов. Контракт, подписанный десятого февраля 1911 года с неопытным артистом М.В. Гулиуком, стимулировал ежегодный заработок и привел к сезону 1911-1912 годов до 8 000 французских франков, а в сезоне 1912-1913 ежегодный хаработок этого артиста стал достигать 10 000 франков. 15 декабря 1912 года Хильда Бэвик, первая дягилевская артистка