ассимилировалось в группе «мужиков», самой многочисленной в тюремной иерархии современного преступного мира.
Суммируя изложенное, можно констатировать, что, несмотря на самые «драконовы меры» и трансформацию основополагающих принципов, основной костяк «воров в законе», смог не только выжить, но и отлично адаптировался в новых политических и экономических условиях пост-сталинского государства. Конечно, это были не те «воры в законе», которые лидировали в лагерях ГУЛАГа 30-40 годах, но их высокая общественная опасность и приспосабливаемость сохранились и в следующих генерациях этого института ХХ века.
«Воры в законе» в СССР в 60-70 годы
Формирование современной субкультуры криминального мира напрямую связано с реформами Хрущева, направленными на полное уничтожение преступности в нашей стране. Оно было прямым следствием таких нововведений периода “оттепели”, как полная закрытость пенитенциарных учреждений, увеличение численности заключенных в одном ИТУ, ориентация на лагерный тип пенитенциарных учреждений, дифференциация, приводящая к созданию искусственных социальных групп с крайне однородным составом членов группы по возрасту, полу, жизненному опыту, психологическим характеристикам и установкам. Кроме того, латентная часть «айсберга» (имеются в виду способы управления массой заключенных) затронула ценностную сферу личности заключенных и вызвала патологическую реакцию традиционной культуры, которая к тому времени продолжала функционировать на уровне индивида и малых групп. Успешному распространению складывающейся субкультуры по всей территории СССР, закреплению инноваций воровского закона от Прибалтики до Приморья способствовали перенаселенность пенитенциарных учреждений, постоянные перемещения огромных масс заключенных из одного региона в другой.
Еще одним последствием социально-культурных трансформаций, происшедших в ходе правовой реформы 1958-1961 гг., является атмосфера конфронтации между администрацией и заключенными, определяющая весь блок вторичных проблем, таких, как наличие постоянных дестабилизирующих факторов в деятельности пенитенциарных учреждений, эксцессов (захваты заложников, бунты, массовые акции протеста и т.п.), существовавших на протяжение четырех последних десятилетий, но ставших достоянием гласности только в последние 10 лет.
Психологическая атмосфера, сложившаяся в пенитенциарных учреждениях в результате появления тюремной субкультуры и реакции на нее администрации, напоминает ситуацию с вынужденным совместным проживанием на одной территории несовместимых по культурным установкам групп. В условиях перманентной «холодной войны» говорить о возможности конструктивной работы по исправлению заключенных или даже нормального функционирования учреждений было трудно.
Становление и распространение тюремной субкультуры вызвало последствия, выходящие за рамки чисто пенитенциарных проблем. Прежде всего это привело к криминализации общества, росту профессиональной и организованной преступности, в частности, к возрождению в середине 70-х годов клана «воров в законе», практически уничтоженного в конце 50-х ― начале 60-х годов. Отчасти это произошло из-за распространения тюремной субкультуры, (а с нею и криминальных установок) среди населения, отчасти потому, что нынешние тюрьмы и лагеря стали постоянным источником, подпитывающим существующие и возникающие криминальные структуры.
Немаловажную роль в возрождении института «вора в законе» сыграло внедрение в деятельность правоохранительных органов в 60-80 годах политико-волюнтаристского лозунга «о возможности полного искоренения преступности в СССР» и якобы достижении ликвидации профессиональной и организованной преступности в стране принизили роль правоохранительных органов в борьбе с правонарушениями. Все сводилось к блистательным бумажным отчетам, к планированию падения преступности. На самом деле в обществе набирало силу падение нравов. Оперативно-розыскную деятельность оперативных аппаратов МВД нивелировали до простейших форм и методов работы. Из ведомственных документов были исключены такие понятия, как «вор в законе», «уголовно-бандитствующий элемент», «бандформирование» и т.п. Исключение из нормативных документов вышеназванных и других подобных терминов и понятий, а также проведение реформы уголовного законодательства предопределили аморфность служебной деятельности правоохранительной системы в отношении «воров в законе» и других лидеров преступной среды.
Таким образом, можно констатировать, что недобросовестная оценка особо опасных лидеров преступной среды, неблагоприятная социально-экономическая и социально-политическая ситуация в стране в 70-80-х годах и, как следствие, ослабление наступательности в борьбе с «ворами в законе» со стороны государства оказались для них своеобразной социальной передышкой, которая привела к реанимации и самому широкому распространению «криминально-негативной» идеологии и стимулировала рост «воровского» движения.
По мнению многих исследователей в начале 70-х в СССР уже появились все необходимые предпосылки для появления и разрастания теневой экономики и криминального предпринимательства, так как спрос населения на многие предметы первой необходимости оставался неудовлетворенным, а правительственная элита и правоохранительные органы завязли в коррупции.
Благодаря сращиванию с дельцами теневого бизнеса произошло заметное усиление касты «воров в законе» и быстрое разрастание количественных показателей профессиональной преступности. У «воров в законе» появились значительные материальные средства и они перестали зависеть от воровского «общака». Многие воры стали вести роскошный образ жизни: посещать дорогие рестораны, пользоваться личными автомобилями, носить дорогую одежду, пользоваться успехом у красивых женщин и обладать другими атрибутами влиятельных и респектабельных личностей.
В этот период молодежь стала особенно увлекаться воровской романтикой (наиболее привлекательными были мифы о воровской доблести, честности, блатные песни, фольклор), а сами «воры в законе» стали рассматриваться как надежные посредники для возвращения похищенной собственности (автомобилей), справедливые арбитры в конфликтах (разборках) и защитники от криминального «беспредела».
Вышеизложенное позволяет сделать вывод, что, несмотря на ужесточение методов по борьбе с преступностью, в 60-70-е годы в СССР произошло окончательное формирование организованных преступных кланов нового типа, которые объединили в себе профессиональных преступников, представителей теневой экономики, покровительствующих им чиновников самого высоко уровня и коррумпированных сотрудников правоохранительных структур. Профессиональные криминальные группировки, возглавляемые «ворами в законе», также окончательно заполнили свою социальную нишу и их функции распределились как в общеуголовной преступной деятельности, так и в сотрудничестве с «теневиками».
В этот период в уголовной среде выделялись две категории «воров в законе». Первые - поддерживающие «воровскую идею и обычаи прошлого, и считающие себя хранителями «воровской идеи». В этом идейном духе они воспитывали приближенное молодое поколение правонарушителей. Вторые - хотя и относящие себя к приверженцам «идеи», однако лоббирующие реформы, т.е. внесение в традиции и обычаи преступного образа жизни значительных поправок и требующие соблюдения новых законов уголовной среды. Следует отметить, что, несмотря на некоторые расхождения в «идейных» позициях, обе категории обладали равным авторитетом, конфликты между ними на этой почве возникали редко.
«Воры в законе» в СССР в 80-90 годы
Изменения в деятельности и социальном статусе «воров в законе» требовали новых корректив в воровских законах, что в свою очередь могло быть решено только на всесоюзных воровских сходках.
В 1982 году, в Тбилиси состоялась большая сходка воров, на которой обсуждались вопросы необходимости трансформации воровского сообщества в современном мире и увеличении участия воров в экономической и политической жизни в СССР.
На сходке большую активность проявили грузинские воры в законе, которые предложили криминальному сообществу заняться контролем теневого бизнеса и установить коррупционное сотрудничество с государственными структурами, т.е. перенять американскую модель организованной преступности. Главный инициатор этих изменений был грузинский "вор в законе" Джаба Иоселиани, который обосновывал необходимость этих шагов новыми возможностями для пополнения воровской казны и усиления позиций воров в государстве. Основная масса "воров в законе" не смотря на протесты некоторых авторитетов, приняли эти изменения и одобрили их. Данная сходка положила начало быстрому внедрению профессиональных преступников во все сферы жизни советского общества, в том числе политику, исполнительную власть и бизнес.
В период перестройки и событий, связанных с драматическим распадом СССР криминальный мир, а с ним и воровское сообщество претерпели кардинальные изменения.
Мощным импульсом для усиления влияния воров в законе во всех сферах общественной жизни стало принятие Закона «О кооперации», которым в СССР была допущена частная экономическая (предпринимательская) деятельность. С этого времени произошел подъем на поверхность воротил теневой экономики, которые начали небывалый «отмыв» и легализацию преступно добытых средств. Не случайно же до 60% кооператоров имели криминальное прошлое, т.к. оказались ранее судимыми за различные виды преступлений. Эта группа «бизнесменов» в самом корне дискредитировала кооперативное движение, внедрила недобросовестную конкуренцию и монополизирована рынок. Пропорционально накоплению капитала новоявленными бизнесменами развивались рэкет и коррупция.
Заключение
Данные, имеющиеся в распоряжении правоохранительных органов, свидетельствуют о