Логика /
1) «Байкал глубокий» — «Байкал мелкий»;
2) «Байкал глубокий» — «Байкал неглубокий».
Обратим внимание, что в первой паре предикатами выступают противоположные понятия («глубокий» — «мелкий»), а во вто¬рой — противоречащие понятия («глубокий» — «неглубокий»). Меж¬ду ними, как мы помним, имеется не только сходство, но и разли¬чие. Противоположные отрицают друг друга, но не исчерпывают объема родового понятия. Спрашивается: могут ли два высказыва¬ния с противоположными предикатами быть одновременно истин¬ными? Нет. Об этом говорит закон противоречия. Но могут ли они быть одновременно ложными? Да, потому что не исчерпывают всех возможных вариантов. Может статься, что «Байкал средней глуби¬ны». Закон исключенного третьего здесь не действует.
Что же касается противоречащих понятий («глубокий» — «не¬глубокий»), то они не только отрицают друг друга, но и исчерпы¬вают объем родового понятия. Возникают те же вопросы. Могут ли оба суждения с подобными предикатами быть одновременно ис¬тинными? Нет. Это опять-таки следует из закона противоречия. А могут ли они быть одновременно ложными? Вот тут-то и «зарыта собака». В отличие от первой пары они не могут быть и одновре¬менно ложными. Ведь третьего здесь попросту нет, так как озеро либо глубокое, либо неглубокое. Одно из них непременно истинно. Эта закономерность, свойственная подобным суждениям, и на¬шла свое отражение в законе исключенного третьего.
Теперь нетрудно понять, какова сфера действия этого закона. Она тоже весьма широка. В общей форме можно сказать так: не всюду там, где действует закон противоречия, действует и закон исключенного третьего. Но всюду, где он проявляет свою силу, проявляется и закон противоречия.
Как и закон противоречия, закон исключенного третьего — результат обобщения практики применения суждений. Но если в законе противоречия выражаются их отношения по истинности, то в законе исключенного третьего — по ложности. Он действует в отношениях между противоречащими (контрадикторными) суж¬дениями (А — О, Е — I).Но он не действует во взаимоотношениях между противопо¬ложными (контрарными) суждениями (А — Е). хотя закон проти¬воречия действует и здесь: они не могут быть вместе истинными. но могут быть одновремен но ложными. Действие закона исключен¬ного третьего обнаруживается и в сложных суждениях (например. в строгой дизъюнкции, когда составляющие ее суждения взаимно исключают друг друга, а следовательно, не могут быть вместе не только истинными, но и ложными).
Закон исключенного третьего проявляется также в умозаключе¬ниях и доказательстве. Например, он лежит в основе непосред¬ственных умозаключений через превращение суждений и через от¬ношение противоречащих (контрадикторных) суждений в логи¬ческом квадрате. Без его действия было бы невозможно косвенное доказательство. Устанавливая ложность какого-либо тезиса, мы тем самым доказываем истинность противоречащего ему тезиса, по¬скольку оба они не могут быть вместе ложными.
Требования закона исключенного третьего и их нарушения. На основе этого закона можно сформулировать определенные требо¬вания к мышлению. Чтобы понять их принципиальный смысл, вспомним историю с буридановым ослом. Как гласит легенда, он сдох с голоду, ибо так и не смог выбрать одну из двух совершенно одинаковых охапок сена. Перед человеком нередко тоже встает ди¬лемма, но уже иная: выбирать не из одинаковых, а из взаимоотри¬цающих высказываний. Закон исключенного третьего как раз и предъявляет требование выбора — одного из двух — по принципу «или — или», tertium non datur (третьего не дано). Он означает, что при решении альтернативного вопроса нельзя уклоняться от опреде¬ленного ответа; нельзя искать что-то промежуточное, среднее, третье.
С такого рода альтернативами человек сталкивается довольно часто. Еще в Древнем Риме родилась крылатая фраза: «Aut Caesar, aut nihil» (буквально «Или Цезарь, или ничто»), которую иногда употребляют в обобщенном смысле: «Все или ничего». Подобную интеллектуальную ситуацию гениально выразил У. Шекспир, вло¬жив в уста Гамлета слова, ставшие тоже крылатыми: «Быгь или не быть?» У А. Пушкина мы находим: «Она меня зовет: поеду или нет?» Ясно, что из этих вариантов приходится выбирать: ничего третьего нет.
И в современных условиях возникают альтернативы, требую¬щие однозначного выбора. Вот лишь несколько примеров из газет:
«Либо общими усилиями будет спасен весь мир, либо погибнет вся цивилизация»; «Или дальнейшее утверждение политической целесообразности, или утверждение закона в России».
Нарушение требования выбора проявляется в разных формах. Иногда сам вопрос сформулирован неальтернативно. С давних пор до нас дошла шутка: «Перестал ли ты бить своего отца?» Как пра¬вильно ответить? Если «перестал», значит, бил. Если же «не пере¬стал», значит, продолжаешь бить. Тут как раз возможно третье:
«Я его не бил и не бью». Или на вопрос: «Любишь ли ты его?» нередко нельзя ответить по формуле «или — или». Ведь можно кого-то любить, можно презирать или ненавидеть, а можно просто про¬являть безразличие или равнодушие.
Но если вопрос сформулирован правильно, то уклонение от определенного ответа на него, поиски чего-то третьего будут ошиб¬кой. Она свойственна людям нерешительным, неуверенным в себе или просто беспринципным.
Значение закона исключенного третьего. Конечно, как и закон противоречия, этот закон не может точно указать, какое именно из двух противоречащих суждений истинно. Но его значение состо¬ит в том, что он устанавливает для нас вполне определенные ин¬теллектуальные границы, в которых возможен поиск истины. Эта истина заключена в одном из двух отрицающих друг друга выска¬зываний. За этими пределами искать ее не имеет смысла. Сам же выбор одного из суждений в качестве истинного обеспечивается средствами той или иной науки и практики.
В юриди¬ческом отношении закон исключения третьего праздну¬ет свой триумф. На принципе «или — или» основана, по существу, вся юридическая практика. Еще в афинском суде было установлено двойное голосование судей: первым определялась виновность или невиновность, а вторым — мера наказания. Этим достигалась боль¬шая точность в рассмотрении дел.
И в настоящее время суды постоянно сталкиваются с альтер¬нативами. Так, в уголовном судопроизводстве — имело место со¬бытие преступления или не имело, находился на месте преступле¬ния подозреваемый или не находился, признает он себя виновным или не признает, виновен обвиняемый на самом деле или не вино¬вен, правилен приговор суда или неправилен.
Аналогично и в гражданских делах. Например, если ответчик не признает своего отцовства, то суд может назначить судебно-медицинскую экспертизу, и эксперт либо исключает то, что ребе¬нок мог родиться от данного человека, либо допускает такую воз¬можность. Правда, подобное заключение используется в качестве доказательства лишь в совокупности с другими. Но само решение суда остается однозначным.
В законодательной практике решаются свои альтернативные вопросы. Так, на заседании Государственной Думы либо есть кво¬рум, либо его нет, вопрос вносится в повестку дня или не вносит¬ся, то или иное решение принято или не принято. Вспомним элек¬тронное табло в зале заседаний депутатов, которое мы не раз на¬блюдали по телевидению и на котором всякий раз однозначно высвечивались результаты голосования: либо «решение принято», либо «решение не принято».
Закон достаточного основания
Важное место среди формально-логических законов мышления занимает закон достаточного основания. Он тоже находится в не¬разрывной связи с остальными. И действительно, если мысль об¬ладает определенностью (закон тождества), то это открывает воз¬можность для установления ее истинности или ложности во взаи¬моотношениях с другими мыслями (закон противоречия и закон исключенного третьего). Само же установление истинности или ложности мысли невозможно без соответствующего обоснования.
Отсюда — действие закона достаточного основания. Им обус¬ловлена еще одна коренная черта правильного мышления наряду с определенностью и последовательностью, непротиворечивостью — его обоснованность, доказательность.
Объективные предпосылки и смысл закона достаточного основа¬ния. Качественно определенные предметы, известным образом со¬относящиеся между собой (о чем уже говорилось выше), так или иначе возникают из других предметов и сами, в свою очередь, порождают третьи, изменяются и развиваются в процессе взаимо¬действия между собой. Следовательно, все в окружающем мире имеет свои основания в другом.
Такая объективно существующая универсальная зависимость одних предметов от других и служит важнейшей предпосылкой воз¬никновения и функционирования в нашем мышлении закона дос¬таточного основания. Этот закон был открыт и впервые сформули¬рован Г. Лейбницем. Он писал: «Ни одно явление не может ока¬заться истинным или действительным, ни одно утверждение справедливым — без достаточного основания, почему именно дело обстоит так, а не иначе...»
Правда, у Лейбница он дан как универсальный закон и бытия, и познания — закон причинности. Применительно лишь к мышле¬нию ему можно дать следующую формулировку: ни одно суждение не может быть признано истинным без достаточного основания. Отсюда — название самого закона. Но почему идет речь именно о «достаточном» основании? Достаточными являются такие факти¬ческие и теоретические основания, из которых данное суждение сле¬дует с логической необходимостью. Примерная формула закона:
«А истинно, потому что есть достаточное основание В».
Логическое основание неразрывно связано с объективным, но в то же время и отлично от него. Объективным основанием служит причина, а результат ее действия — следствие. Логическим же ос¬нованием может выступать ссылка как на причину, так и на