"Тарас Бульба" Н.В. Гоголя как историческая повесть: особенности поэтики

В писательском облике Гоголя есть одна весьма при¬мечательная черта. Написав и даже напечатав свое про¬изведение, он никогда не считал свою работу над ним законченной, продолжая неутомимо совершенствовать его. Вот почему произведения этого писателя имеют такое множество редакций. Гоголь, по свидетельству Н. В. Бер¬га, рассказывал, что он до восьми раз переписывал свои произведения: «Только после восьмой переписки, непре¬менно собственною рукою, труд является вполне худож¬нически законченным, достигает перла создания» .

Интерес Гоголя к украинской истории после 1835 года нисколько не ослабевал, а порой даже приобретал особую остроту, как это было, например, в 1839 году. «Малорос¬си песни со мною», — сообщает он Погодину в середине августа этого года из Мариенбада. «Запасаюсь и тщусь сколько возможно надышаться стариной» (XI, 240—241). Гоголь в это время размышляет об Ук¬раине, ее истории, ее людях, и новые творческие замыс¬лы будоражат его сознание. В конце августа того же года он пишет Шевыреву: «Передо мною выясниваются и про¬ходят поэтическим строем времена казачества, и если я ничего не сделаю из этого, то я буду большой дурак. Ма¬лороссийские ли песни, которые теперь у меня под рукою, навеяли их или на душу мою нашло само собою ясновиде¬ние прошедшего, только я чую много того, что ныне ред¬ко случается. Благослови!» (XI, 241).

Усилившийся осенью 1839 года интерес Гоголя к исто¬рии и к фольклору был связан с задуманной им драмой из украинской истории «Выбритый ус», а также с рабо¬той над второй редакцией «Тараса Бульбы». Пришлось снова обратиться к написанным в различное время чер¬новым наброскам новой редакции, заново многое переос¬мысливать, устранять некоторые случайно вкравшиес'я противоречия и т. д. Интенсивная работа продолжалась в течение трех лет: с осени 1839 года до лета 1842.

Вторая редакция «Тараса Бульбы» создавалась одно¬временно с работой Гоголя над первым томом «Мертвых душ», т. е. в период наибольшей идейно-художественной зрелости писателя. Эта редакция стала глубже по своей идее, своему демократическому пафосу, совершеннее в ху¬дожественном отношении.

Чрезвычайно характерна эволюция, которую претер¬пела повесть. Во второй редакции она значительно расши¬рилась в своем объеме, став почти в два раза больше. Вместо девяти глав в первой редакции — двенадцать глав во второй. Появились новые персонажи, конфликты, си¬туации. Существенно обогатился историко-бытовой фон повести, были введены новые подробности в описании Сечи, сражений, заново написана сцена выборов кошевого, намного расширена картина осады Дубно и т. п.

Самое же главное в другом. В первой, «миргородской», редакции «Тараса Бульбы» движение украинского каза¬чества против польской шляхты еще не было осмыслено в масштабе общенародной освободительной борьбы. Имен¬но это обстоятельство побудило Гоголя к коренной перс-работке всего произведения. В то время как в «миргород¬ской» редакции «многие струны исторической жизни Ма¬лороссии» остались, по словам Белинского, «нетронуты¬ми», в новой редакции автор исчерпал «всю жизнь исто¬рической Малороссии» (VI, 661). Ярче и полнее раскры¬вается здесь тема народно-освободительного движения, и повесть в еще большей мере приобретает характер народ¬но-героической эпопеи.

Подлинно эпический размах приобрели во второй ре¬дакции батальные сцены.

Вышколенному, но разобщенному воинству польской шляхты, в котором каждый отвечает только за себя, Го¬голь противопоставляет сомкнутый, железный, проник¬нутый единым порывом строй запорожцев. Внимание пи¬сателя почти не фиксируется на том, как сражается тог или иной казак. Гоголь неизменно подчеркивает слит¬ность, общность, мощь всей Запорожской рати: «Без вся¬кого теоретического понятия о регулярности, они шли с изумительною регулярностию, как будто бы происходив¬шею от того, что сердца их и страсти били в один такт единством всеобщей мысли. Ни один не отделялся; нигде не разрывалась эта масса». То было зрелище, продолжает Гоголь, которое могло быть достойно передано лишь кистью живописца. Французский инженер, воевавший на стороне врагов Сечи, «бросил фитиль, которым готовился зажигать пушки, и, позабывшись, бил в ладони, крича громко: «Браво, месье запороги!» (II, 329).

Этот яркий, но несколько театральный эпизод претер¬пел затем существенную эволюцию. Он развертывается в большую батальную картину, эпическую по своей широ¬те. В первой редакции французский инженер, о котором сказано, что он «был истинный в душе артист», восхища¬ется красотой казацкого строя, который в едином порыве несется на пули врага. Во второй редакции подробно изоб¬ражается уже самый бой, а иноземный инженер дивится не строю казаков, а их «невиданной тактике» и при этом произносит уже совсем иную фразу: «Вот бравые молод¬цы-запорожцы! Вот как нужно биться и другим в других землях!» (II, 135).

Подвергается серьезной переработке образ Тараса Бульбы: он становится социально более выразительным и психологически цельным. Если в «миргородской» редак¬ции он перессорился со своими товарищами из-за нерав¬ного дележа добычи (II, 284) — деталь, явно противоре¬чившая героическому характеру Тараса Бульбы, — то в окончательном тексте повести он «перессорился с теми из своих товарищей, которые были наклонны к варшав¬ской стороне, называя их холопьями польских панов» (II, 48). Подобное усиление идейного акцента мы находим и в ряде других случаев. Например, в «миргородской» редак¬ции: «Вообще он (Тарас. — С. М.) был большой охотник до набегов и бунтов» (II, 284). В окончательной же редак¬ции 1842 года мы читаем: «Неугомонный вечно, он считал себя законным защитником православия. Самоуправно входил в села, где только жаловались на притеснения арендаторов и на прибавку новых пошлин с дыма» (II, 48). Таким образом, из «охотника до набегов и бун¬тов» Тарас Бульба превращается в «законного» защитни¬ка угнетенного народа. Усиливается патриотическое зву¬чание образа. Именно во второй редакции Тарас произно¬сит свою речь о том, «что такое есть наше товарищество».

Некоторые важные изменения претерпевает и образ Андрия. Он приобретает ощутимо большую психологиче¬скую определенность. Гоголю удается преодолеть прежде присущую образу Андрия известную схематичность и од¬нолинейность. Внутренний мир его переживаний стано¬вится более емким, сложным. Его любовь к полячке те¬перь не только глубже мотивируется, но и получает более яркую эмоциональную, лирическую окраску.

В работе над окончательным текстом «Тараса Буль¬бы» Гоголь несомненно учел художественный опыт исто¬рической прозы Пушкина. Именно во второй редакции повесть приобрела ту реалистическую полноту и завер¬шенность поэтической формы, которая отличает это вели¬кое произведение русской классической литературы.

1.4 Образ народа в повести.

«Тарас Бульба» не первое произведение Гоголя, в ко¬тором он обратился к изображению национально-освобо¬дительной борьбы украинского народа.

То новое, что содержалось в повести «Тарас Бульба» и отличало ее от предшествующих произведений Гоголя на историческую тему, было прежде всего связано о учетом «живых», «самых редких» черт народа, своеобразия его национального характера.

Новаторское значение «Тараса Бульбы» состояло в том, что главной силой исторических событий выступал в нем народ. Пушкин и Гоголь впервые в нашей отечест¬венной литературе подошли к изображению народных масс как главной движущей силы исторического процес¬са, и это стало величайшим завоеванием русского реализ¬ма, и в частности русского исторического романа XIX века.

В центре «Тараса Бульбы» — героический образ на¬рода, борющегося за свою свободу и независимость. Ни¬когда еще в русской литературе так полно и ярко не изображались размах и раздолье народной жизни. Каж¬дый из героев повести, сколь бы он ни был индивидуален и своеобразен, чувствует себя составной частью народной жизни. В беспредельной слиянности личных интересов человека с интересами общенародными — идейный пафос этого произведения.

Подлинно эпического размаха достигает изображе¬ние Гоголем Запорожской Сечи —этого гнезда, «откуда вылетают все те гордые и крепкие как львы!.. откуда раз¬ливаются воля и казачество на всю Украину». Созданный художником поэтический образ Сечи неотделим от ярких могучих характеров, ее населяющих.

С сочувствием и симпатией рисует Гоголь картину общественного устройства Сечи с характерной для нее атмосферой демократии и своеволия, суровой дисциплины и анархии, с ее «немногосложною управой» и системой, в которой «юношество воспитывалось и образовывалось... опытом». Весь бытовой и нравственный уклад Сечи содей¬ствовал воспитанию в людях высоких моральных качеств. Отношения между кошевым и казаками основаны на принципах гуманности и справедливости. Власть кошево¬го отнюдь не влечет за собой необходимости слепого по¬виновения ему. Он не столько хозяин общества, сколько его слуга. Он руководит казаками на войне, но обязан выполнять все их требования в мирное время. Любой из запорожцев мог быть избранным в кошевые атаманы, и каждый атаман в любой момент мог быть смещен.

Узнав от гонца о набеге врагов на Сечь, казаки собра¬лись на совет: «Все до единого стояли они в шапках, по¬тому что пришли не с тем, чтобы слушать по начальству атаманский приказ, по совещаться, как ровные между собою» (II, 123).

Запорожская Сечь в изображении Гоголя — это цар¬ство свободы и равенства, это вольная республика, в кото¬рой живут люди широкого размаха души, абсолютно сво¬бодные п равные, где воспитываются сильные, муже¬ственные характеры, для которых нет ничего выше, чем ин¬тересы народа, чем свобода и независимость отчизны.

Конечно, в этой патриархальной демократии есть свои слабости. Гоголь не мог не видеть присущую казакам отсталость, относительно невысокий уровень их культуры, а также власть рутины, проникавшей