М. Булгаков. Жизнь и творчество

«...Этот странный кот подошёл к подножке моторного вагона „А", стоящего на остановке, нагло отсадил взвизгнувшую женщину, уцепился за поручень и да¬же сделал попытку всучить кондукторше гривенник через открытое по случаю духоты окно...

Та, лишь только увидела кота, лезущего в трамвай, со злобой, от которой даже тряслась, закричала:

— Котам нельзя! С котами нельзя! Брысь! Слезай, а то милицию позову!

Ни кондукторшу, ни пассажиров не поразила самая суть дела: не то, что кот лезет в трамвай, в чём было бы ещё полбеды, а то, что он собирается платить!»

Странный кот, имеющий, как все порядочные коты, имя — Бегемот, в 1966— 1967 гг. поразил и развеселил первых читателей романа. И с тех пор по-преж¬нему не оставляет равнодушным никого, кто открывает роман. Каждый может проверить это на себе, начав читать самое знаменитое произведение Булгакова – «Мастер и Маргарита».

Судьба автора была необычной и печальной. Судьба его романа – тоже необычной, но, пожалуй, радостной.

Что творилось, когда в 1966г. в журнале «Москва» появился роман «Мас¬тер и Маргарита», трудно описать. Журнал передавали из рук в руки, перепе¬чатывали на машинке...

Известны случаи, когда влюбившиеся в роман «с первого взгляда» читате¬ли целиком, от первой до последней страницы, переписывали его от руки: так велико было желание иметь этот роман дома, чтобы в любой момент взять и перечитать любимые места и даже отдельные, быстро ставшие крылатыми фра¬зы: «Нет документа, нет и человека», «...Что же это у вас, чего ни хватишься, ни¬чего нет!», «Покайся, Иваныч! Тебе скидка выйдет!», «Брал, но брал нашими, со¬ветскими!», «Квартирный вопрос только испортил их», «Мне ли бриллиантов не знать?», «Вино какой страны вы предпочитаете в это время дня?», «Осетри¬на второй свежести», «Подумаешь, бином Ньютона!», «Денежки я приберу... не¬чего им тут валяться», «Не шалю, никого не трогаю, починяю примус»...

Роман был напечатан через четверть века после смерти Булгакова. Все эти годы его вдова, Елена Сергеевна, берегла рукопись — единственный экземп¬ляр! — с поправками, сделанными от руки, и вставками, которые диктовал до последних дней ослепший, умиравший на сорок девятом году жизни писатель. Он считал роман главным делом своей жизни. О существовании его знали лишь несколько десятков человек. Когда роман наконец опубликовали — Булгако¬ва помнили уже только как автора пьесы «Дни Турбиных». Биография же его не была известна почти никому.

Михаил Афанасьевич Булгаков родил¬ся в Киеве, в многодетной семье пре¬подавателя Духовной академии. Он был старшим сыном. Рано — когда ему исполнилось шестнадцать лет — потерял отца.

Родители стремились привить де¬тям христианский образ мыслей. В се¬мье по воскресеньям вслух читали Библию, по праздникам непременно посещали церковь. В девятнад¬цать лет старший сын, к то¬му времени поступивший на медицинский факультет Киевского университета, в ожесточённых спорах с родными засвидетельствовал своё неверие. Позже, после трагиче¬ских событий российской истории, он заново вернётся к однажды ре¬шённым в юности вопросам. Тому свидетельство — его романы.

Первая мировая вой¬на застала Булгакова на старших курсах универси¬тета. Выпущенный вместе с другими студентами-меди¬ками досрочно, он работал в госпиталях прифронтовой по¬лосы, где занимался главным об¬разом ампутацией рук и ног. Быть может, хирургическая практика и определила несвойственную русскому интеллигенту начала XX в. твёрдость, решительность его характера.

Осенью 1916г. Булгаков отправил¬ся в сельскую глушь Смоленской гу¬бернии, в село Никольское. Он был единственным врачом на много де¬сятков вёрст — одновременно хирур¬гом, терапевтом, акушером, педиат¬ром. Принимая порой за день по сотне крестьян, съезжавшихся на ло¬шадях в больницу со всей округи, де¬лая операции, молодой доктор пони¬мал: он, только он один отвечает за жизнь привезённого к нему человека.

За два года врачебной практики Михаил Булгаков хорошо узнал тот народ, к которому принадлежал. В «За¬писках юного врача» (книге, начатой ещё в Никольском) народ показан без обычного для русской интеллигенции преклонения, рождённого чувством вины перед крестьянством за слиш¬ком долгое крепостное право. Отно¬шение Булгакова к народу ближе все¬го к чеховскому. Это взгляд врача, трезво видящего темноту крестьян, их невежество и агрессивную подозри¬тельность к «образованным», но одно¬временно твердо сознающего свой долг — лечить их и просвещать.

Иногда отношения «юного врача» с народом принимают трогательные формы. Спасённая от неизбежной, ка¬залось, смерти девушка, выздоровев, «обвисая на костылях, развернула свёрток, и выпало длинное снежно-белое полотенце с безыскусствен¬ным красным вышитым петухом. Так вот что она прятала под подушку на осмотрах. То-то, я помню, нитки ле¬жали на столе.

— Не возьму, сурово сказал я и даже головой замотал. Но у неё стало такое лицо, такие глаза, что я взял...».

Именно опыт ежедневного обще¬ния с крестьянами помог ему в 1917г. не поддаться иллюзии, которой под¬дались многие: сметут самодержавие, и всё будет хорошо — «кто был ни¬чем, тот станет всем».

Булгаков знал — революция в Рос¬сии неизбежно приведёт к тому, что Пушкин в «Капитанской дочке» опре¬делил как «русский бунт, бессмыслен¬ный и беспощадный», а её разруши¬тельные последствия для страны будут поистине ужасны.

Падение монархии в конце февра¬ля 1917г. стало для Булгакова неожи¬данностью: раскаты революционной грозы, прокатывавшиеся по Петро¬граду, глохли в далёких углах России. А через полгода в Смоленскую губер¬нию пришло сообщение об Октябрь¬ском перевороте. 31 декабря 1917 г. Булгаков писал сестре: «Недавно в по¬ездке в Москву и Саратов мне при¬шлось видеть воочию то, что больше я не хотел бы видеть.

Я видел, как толпы бьют стёкла в поездах, видел, как бьют людей. Видел разрушенные и обгоревшие дома в Москве... Видел голодные хвосты у лавок, затравленных и жалких офице¬ров...

Булгаков был в Москве после ок¬тябрьских боёв 1917 г., когда юнкера защищали город от рабочих дружин, возглавляемых большевиками. Он пи¬сал сестре «о крови, которая льётся и на юге, и на западе, и на востоке, и о тюрьмах», —«все воочию видел и по¬нял окончательно, что произошло».

Булгаков оказался одним из тех, кто воочию, широко открытыми гла¬зами, увидел трагедию своей страны. Он понял, что Россию ждут испыта¬ния худшие, чем ещё не окончивша¬яся мировая война: годы и годы бра¬тоубийства.

В начале 1918 г. Булгаков вернул¬ся в родной Киев и за полтора года пережил там не менее десяти смен власти. Зарабатывал на жизнь част¬ной практикой. С трудом избегал мобилизации в армию то при пет¬люровцах, то при большевиках. По-видимому, в том же или следующем году ему пришлось присутствовать при каких-то казнях. Потрясение от невольного соучастия (так он считал) в убийстве оставило неизгладимый след в его творчестве. У него возник постоянный мотив вины, который полнее всего будет развёрнут в лич¬ности едва ли не самого сложного и яркого героя романа «Мастер и Мар¬гарита» — Понтия Пилата.

В конце августа 1919 г. больше¬вики, покидая под напором Белой армии Киев, спешно расстреливали сотни заложников, после них взорам киевлян открылись страшные карти¬ны. Это укрепляло решимость Булга¬кова сопротивляться победе власти большевиков в России. Мобилизо¬ванный белыми, он в качестве воен¬врача отправился на Северный Кав¬каз. Конечно, Булгаков предпочёл бы фронту частную практику врача и письменный стол литератора. Но Бе¬лая армия была его армией: в ней бы¬ли люди его круга, друзья, знакомые, в её рядах оказались с первых же дней его младшие братья.

В семье профессора Духовной ака¬демии монархический строй считал¬ся естественным для России образом правления. Булгаков мучительно пе¬реживал всё происходящее. После кровопролитной мировой войны его родина, вместо того чтобы вместе с европейскими странами «зализывать свои раны», оказалась ввергнута в ещё более кровопролитную Граж¬данскую войну. В первом печатном выступлении — газетной статье «Гря¬дущие перспективы» (1919 г.) — Бул¬гаков с необычайной проницательно¬стью предсказал, что России придётся очень и очень долго платить за обще¬национальную вину. Всю ответствен¬ность за случившееся автор возлагал на собственный народ, сурово обви¬няя его за податливость к «одурачи¬ванию» политиками — безумцами и авантюристами.

«Вина» и «расплата» станут главны¬ми мотивами его творчества. Трудному и долгому пути «излюбленной и Вели¬кой Эволюции» (как выразится позже сам Булгаков) его страна предпочла за¬литый кровью путь революции.

В феврале 1920 г., когда большеви¬ки стали побеждать, и началась спеш¬ная эвакуация Белой армии с Се¬верного Кавказа, Булгаков заболел тифом. Очнулся он уже в советском Владикавказе — отрезанный от млад¬ших братьев, которые после разгрома последнего оплота Белой армии — Крыма, навсегда покинули Россию. Он никогда больше не увидел их. Эмигрировать не было возможно¬сти. Он жил под страхом разоблаче¬ния — как недавний корреспондент белых газет. Чтобы иметь средства к существованию, Булгаков пишет пье¬сы для советской сцены. Летом 1921 г. он всё-таки попытался эмигриро¬вать — но неудачно. Осенью 1921 г., прочувствовав всю горечь оконча¬тельного поражения Белой армии, Булгаков приехал в Москву. Он знал, что приехал жить под победителя¬ми — причём в стране, которую он не мог перестать считать своей. Ему, ещё недавно полноправному поддан¬ному Российской империи, «господи¬ну доктору», предстояло учиться су¬ществованию при новой власти.

Москва не была его родным горо¬дом. Никто не ждал его. Всё надо бы¬ло начинать сначала: искать жильё, работу, возможность печататься. Ра¬боту корреспондента в газетах Белой армии приходилось тщательно