Максим Горький

Горький, Максим - литературное имя известного писателя Алексея Максимовича

Пешкова. Родился в Нижнем-Новгороде 14 марта 1868 г. По своему происхождению

Горький отнюдь не принадлежит к тем отбросам общества, певцом которых он

выступил в литературе. Апологет босячества вышел из вполне буржуазной среды.

Рано умерший отец его из обойщиков выбился в управляющие большой пароходный

конторы; дед со стороны матери, Каширин, был богатый красильщик. В 7 лет

Горький остался круглым сиротой, а дед начал разоряться, и для заброшенного,

почти не знавшего ласки мальчика наступила та эпопея скитаний и тяжелых

невзгод, которая побудила его избрать символический псевдоним Горького.

Сначала его отдают в "мальчики" в магазин обуви, затем он попадает в ученики

к родственнику - чертежнику. Житье было такое сладкое, что мальчик,

унаследовавший от отца и дедов энергию и страсть к приключениям, сбежал, и с

тех пор начались для него борьба за существование и постоянная смена занятий

и профессий. Лучше всего ему жилось поваренком на волжском пароходе. В лице

своего ближайшего начальника - пароходного повара, отставного гвардейского

унтера Смурого - Горький нашел и первого настоящего наставника, о котором

всегда вспоминал с величайшей благодарностью. До тех пор Горький,

научившийся грамоте у деда по Псалтыри и Часослову и всего несколько месяцев

неудачно походивший в школу, был далек от умственных интересов. Смурый,

человек сказочной физической силы и грубый, но вместе с тем страстный

любитель чтения, частью лаской, частью побоями привил любовь к чтению и

своему поваренку, который до того "ненавидел всякую печатную бумагу". Теперь

поваренок стал "до безумия" зачитываться книгами Смурого, которых у того

накопился целый сундук. Одолеть этот сундук было делом не легким. "Это была

самая странная библиотека в мире": мистик Эккартгаузен рядом с Некрасовым ,

Анна Радклиф - с томом "Современника"; тут же "Искра" за 64 год, "Камень

Веры", Глеб Успенский , Дюма, многие книжки франк-масонов и т. д. Из поварят

Горький попал в садовники, пробовал еще разные профессии, на досуге "усердно

занимаясь чтением классических произведений" лубочной литературы ("Гуак, или

Непреоборимая верность", и т. п.). Интерес к лубочной литературе оставил

глубокий след на творчестве Горького; ее героический пошиб воспитал в нем

тот романтизм, ту наклонность к эффектам "в стиле Марлинского", которую

ставит Горькому в упрек часть критики. Способность Горького переноситься в

волшебную область красивого вымысла не только скрасила его жизнь, но внесла

воодушевление в его лучшие литературные произведения, помогла ему увидеть

яркие краски там, где наблюдатель-реалист видел только безнадежную серость и

тусклую грязь. "В 15 лет, - говорит Горький в своей автобиографии, - возымел

свирепое желание учиться, с какой целью поехал в Казань, предполагая, что

науки желающим даром преподаются. Оказалось, что оное не принято, вследствие

чего я поступил в крендельное заведение за 2 р. в месяц. Это - самая тяжкая

работа из всех опробованных мной". Казанский период вообще принадлежит к

числу самых тяжких в жизни Горького. Тут-то он по горькой необходимости свел

тесное знакомство с миром "бывших людей", в разных трущобах и ночлежках. Тем

временем продолжалось, однако, и страстное увлечение книгой, но характер его

значительно изменился. Познакомившись со студентами, Горький начинает читать

по общественным вопросам. Начинает он также вдумываться в общественные

отношения. Это порожденное новым чтением раздумье уже не вносило того

успокоения, какое давала красивая ложь лубочного романтизма. А тут подоспел

период особо острой нужды и прямой голодовки, и 19-летний пролетарий пускает

в себя пулю, к счастью, без особого вреда. "Прохворав сколько требуется", он

"ожил, дабы приняться за торговлю яблоками". Из Казани Горький попадает в

Царицын линейным сторожем на железную дорогу. В одну из снежных ночей он

жестоко простудился и потерял тенор, благодаря которому еще недавно был

принят хористом. Затем он отправляется в Нижний, где ему предстояло отбывать

воинскую повинность. Но для солдатчины он оказался непригодным - "дырявых не

берут" - и стал продавать квас на улицах. В Нижнем снова завязались у него

сношения с интеллигенцией, и на этот раз очень прочные. Он становится писцом

у нижегородского присяжного поверенного М.А. Лапина, которому "обязан больше

всех". Скоро, однако, "почувствовал себя не на месте среди интеллигенции и

ушел в путешествие". Пешком исходил он весь юг России, снискивая себе

пропитание чем попало и не брезгуя никакой работой. Изнурительная под

палящим солнцем работа в портах на каспийских рыбных промыслах, на постройке

мола и т. д., описанная в "Коновалове", "Мальве", "Челкаше" и др. - все это

листки из автобиографии. Во время этих странствий, порой страшно тягостных,

но вместе с тем поднимавших настроение обилием новых и интересных

впечатлений, Горький сблизился с третьим наставником, имевшим решающее на

него влияние - с человеком "вне общества", А.Ф. Калюжным. Тот распознал в

нем писателя. Начало литературной деятельности Горького относится к 1892 г.

По паспорту "подмастерье малярного цеха", по временному занятию рабочий

железнодорожных мастерских, Горький в то время был в Тифлисе. Он снес в

редакцию "Кавказа" полусказочный очерк из знакомой ему по бессарабским

странствованиям цыганской жизни "Макар Чудра", который и был напечатан в №

от 12 сентября. Рассказ имел успех. Вернувшись в Нижний, Горький поместил

несколько очерков в казанских и нижегородских газетах, а рассказ "Емельян

Пыляй" был принят в "Русские Ведомости". К 1893 - 94 г. относится знакомство

Горького с жившим в то время в Нижнем В.Г. Короленко , которому, как с

признательностью отмечает Горький в своей автобиографии, он "обязан тем, что

попал в большую литературу". Роль, которую сыграли в литературной судьбе

Горького как Короленко, так и другие покровительствовавшие ему литераторы,

отнюдь, однако, не следует преувеличивать. Все они, несомненно, распознали

некоторый талант в Горьком, но никому из них не приходило в голову и самое

отдаленное представление о том, какая судьба ждет талантливого, но

"неуравновешенного" самородка. В 1895 г. в "Русском Богатстве" помещен

рассказ Горького "Челкаш"; затем в течение 1895, 1896 и 1897 годов появились

рассказы: "Ошибка" и "Супруги Орловы" - в "Русской Мысли"; "Тоска",

"Коновал", "Бывшие люди" - в "Новом Слове"; "Мальва" и "Озорник" - в

"Северном Вестнике". В 1895 г. Горький напечатал в "Самарской Газете" ряд

рассказов под заглавием "Теневые Картинки". В фельетоне этой же газеты

появились рассказы Горького "Старуха Изергиль", "На плотах", "Скуки ради",

"Однажды осенью" и "Песня о Соколе", ряд рассказов, не вошедших в собрание

его сочинений ("На соли", "Сказка", "О маленькой Фее и молодом Чабане" и

др.) и стихотворений. Наконец, в "Самарской же Газете" Горький в течение

1895 и 1896 годов, под псевдонимом Иегудиил Хламида, вел ежедневный

"маленький фельетон". Писал также корреспонденции в "Одесские новости". В

сейчас приведенном перечне названо все лучшее в первом периоде литературной

деятельности Горького. И все-таки не только его покровители, но и сам он до

такой степени не имел верного представления о внутренней силе его

произведений, что в автобиографическом очерке, составленном для

литературного архива автора настоящей статьи, Горький писал в самом конце

1897 г.: "До сей поры еще не написал ни одной вещи, которая бы меня

удовлетворяла, а потому произведений моих не сохраняю". Между тем уже через

полгода Горький, подражая Байрону, мог бы сказать, что в одно прекрасное

утро он проснулся знаменитостью. Вопрос о том, кто создал эту внезапную

популярность, представляет большой интерес для определения общего характера

литературного значения Горького. Успех Горького создала исключительно

публика, доставив небывалый книгопродавческий успех сначала вышедшим в

середине 1898 г. двум томам сборника рассказов Горького, а затем собранию

его сочинений, изданному товариществом "Знание". Правда, и критика на первых

порах с редким единодушием похвал отнеслась к молодому писателю; но это все

еще в значительной степени покровительственное похваливание не идет ни в

какое сравнение с лихорадочным темпом роста популярности Горького. Впервые

за все время существования русской книжной торговли томики Горького стали

расходиться в десятках тысяч