←предыдущая следующая→
1 2 3 4 5 6
Москва – центр многовековой культуры русского народа. Уже в XIV – XV в. в московских монастырях-старожилах создавались обширные книгохранилища – библиотеки. В XV в. в Москве И. Федоров изобрел книгопечатание. В 1755 г. открылся Московский Университет и началось издание первых журналов создание литературных обществ, кружков, объединений.
Москва – родина А.С. Пушкина, А.С. Грибоедова, И.А. Крылова, А.Н. Островского, М.Ю, Лермонтова, А.И. Герецена, Ф.М. Достоевского … В Москве жили и работали А.И. Толстой, А.П. Чехов, А.М. Горький, А.И. Куприн, И.А. Бунин, В.Я. Брюсов, В.В. Маяковский, С.А. Есенин …
Незабываемыми событиями литературной жизни Москвы явились публичные чтения Пушкиным «Бориса Годунова», Гоголем – «Ревизора», Лермонтовым – «Мцыри», Островским – «Свои люди – сочтемся!». Традицию чтения новых своих произведений на собраниях литературных кружков «Среда» продолжили демократически настроенные писатели И.Д. Телешов, А.Н. Андреев, Е.И. Чириков …
Важнейшие события в истории Москвы, реальные факты, подлинные имена, творчески трансформируясь в сознание писателей, органически входили в контекст художественных произведений. Разграбленная, разоренная в огне пожаров, но не покоренная, ввергшая в катастрофу армии Наполеона, встает со страниц «Войны и Мира» Л.Н. Толстого. Грозные, напряженные осенне-зимние дни 1905 года, баррикадные бои на улицах и площадях Москвы документально точно воспроизводит в романе – эпопее «Жизнь Клима Самгина» А.М. Горький.
О Москве писали не только те, кто постоянно там бывал, жил и работал, но и те люди, которые были там «проездом», имели опосредованное отношение к столице России. Именно к таким писателям и относятся А.А. Ахматова и О.Э. Мандельштам. Их родиной был Петербург, Москва же никогда не была и не стала для них родным городом. Но так или иначе, за время их пребывания в Москве, у обоих сложилось свое понимание образа города, которое в последствии изменялось, приобретало новую форму. Это понимание, осознание Москвы возникало не сразу. Каждый новый приезд в Москву был связан с каким-либо значимым событием в жизни поэтов, а это в свою очередь отражалось на их отношении к городу. Ахматова и Мандельштам пытались понять Москву, почувствовать ее историческую многослойность, когда человек существует между церковью постройки XVI века и доходным домом начала ХХ. Возможно, это им удавалось не всегда, и наверно поэтому можно достаточно четко проследить, как со временем Москва обретала в их стихах совершенно новый облик, не похожий на тот, который буквально недавно рисовался в их сознании.
Так как ни Ахматова, ни Мандельштам никогда не были москвичами, то и стихов, посвященных Москве, не так уж и много. Но, несмотря на это, можно постараться проследить, как меняется позиция лирического героя по отношению к городу, и какую роль Москва сыграла в жизни поэтов.
Мандельштам Осип Эмильевич 1891 – 1938
В стихотворении Осипа Мандельштама. «1 января 1924 года» есть такие строки, обращенные к Москве:
Каким железным скобяным товаром
Ночь зимняя гремит по улицам Москвы,
То мерзлой рыбою стучит, то хлещет паром
Из чайных розовых – как серебром плотвы.
Москва – опять Москва. Я говорю ей: здравствуй!
Не обессудь, теперь уж не беда, По старине я принимаю братства
Мороза крепкого и щучьего суда.
Мандельштам родился в Варшаве в семье купца. Учился на романо-германском отделении Петербургского университета. Начал печататься в 1910г.: первая книга стихов «Камень» (1913г., второе издание 1916г.), вторая – «Tristia». В ранних стихах ощутимо влияние поэзии символизма. Однако, будучи изумительно тонким, изящным лириком, он вряд ли укладывается в прокрустово ложе акмеизма. Его творчество было, конечно, шире. Его сти¬хи пророчат гибель, по его определению, «христианско-эллинской» культуры. В его послереволюционных стихах звучит тема «отщепенства», результатом чего является социальная изоляция поэта. Он пробовал свои силы и в прозе: «Шум времени» (1925) — сборник автобиографических рассказов, «Египетская марка» (1928) — повесть о духовном кризисе интеллигенции перед революцией, эссе «Разговор о Данте» (1933).
По воспоминаниям священника Михаила Ардова, Ахматова говорила, что чувствует Петербург, Пастернак — Москву, “а Осипу дано и то, и другое”. В Москве Мандельштам был изначально чужак, петербуржанин (корневой город для Мандельштама был все-таки один), — но он обжил Москву и ощутил (или даже создал для себя) новое место человека в этом вновь столичном городе — теряющееся, скользящее, превращающее на ходу человека в “воробья”, “трамвайную вишенку”. Ошарашенность и ощущение тепла в перчатке — они рядом.
Нет, не спрятаться мне от великой муры
За извозчичью спину - Москву,
Я трамвайная вишенка страшной поры
И не знаю, зачем я живу …
… И едва успевают грозить из угла –
Ты как хочешь, а я не рискну!
У кого под перчаткой не хватит тепла,
Чтоб объездить всю курву-Москву.
Он жил в левом флигеле дома Герцена на Тверском бульваре (д. 25). Мемориальная доска на доме напо¬минает: «Поэт Осип Эмильевич Мандельштам жил в этом доме в 1922— 1923 и в 1932—1933 годах». Здесь в 1920—1930-е гг. находилось писа¬тельское общежитие, в котором А. А. Ахматова навещала чету Ман¬дельштамов в 1932—1933 гг. Ман¬дельштам посвятил ей еще в 1917 г. стихотворение «Кассандра», затем «Твое чудесное произношение», «Что поют часы-кузнечики». В «Листках из дневника» Ахматова вспоминала: «Снова и совершенно мельком я ви¬дела Мандельштама в Москве осенью 1918 года. В 1920 году он раз или два приходил ко мне в Сергиевскую (в Петербурге), когда я работала в библиотеке Агрономического инсти¬тута и там жила. Тогда я узнала, что в Крыму он был арестован бе¬лыми; в Тифлисе меньшевиками». Ах¬матова говорила о том, что «в то время, как (в 1933 г.) О. Э. встреча¬ли в Ленинграде как великого поэта... и его приезд и вечера были собы¬тием, о котором вспоминали много лет и вспоминают еще и сейчас (1962),— в Москве его никто не хо¬тел знать, и, кроме двух-трех молодых и неизвестных ученых-естественни¬ков, О. Э. ни с кем не дружил».
Наконец, в 1933 г. Мандельштам получил квартиру в Нащокинском пе¬реулке, 3/5 . Но жизнь его там не была сча¬стливой: он был арестован в ночь с 13 на 14 мая 1934 г., отпущен, за¬тем снова арестован. В тех же воспо¬минаниях Ахматова писала: «...тень неблагополучия и обреченности лежа¬ла на этом доме. Мы шли по Пре¬чистенке (февраль 1934 г.), о чем го¬ворили, не помню. Свернули на Го¬голевский бульвар, и Осип сказал: «Я к смерти готов». Вот уже два¬дцать восемь лет я вспоминаю эту минуту, когда проезжаю мимо этого места» .
Н. Я. Мандельштам, жена поэта, в своей «Второй книге» писала об отношениях Мандельштама и Ахма¬товой: «Пришлось Мандельштаму до¬вольствоваться легкими дружбами с легкими людьми, но, как бы ни скла¬дывалась жизнь, он всегда берег на¬ши отношения и ценил дружбу с Ах¬матовой. С ней был разговор, шутка, смех, вино и главное — общий путь, одинаковое понимание самых сущест¬венных вещей и взаимная поддерж¬ка в труде и во всех бедах».
Мандельштам хорошо знал лите¬ратурную Москву и посвятил ей два очерка: «Литературная Москва» и «Литературная Москва. Рождение фа¬булы». Он входил в группу «Ли¬рический круг», в которую также вхо¬дили А. Ахматова, К. Липскеров, С. Парнок, С. Шервинский, В. Хода¬севич, А. Эфрос и др. В статье «Ли¬тературная Москва» он так писал о Москве: «Москва — Пекин; здесь тор¬жество материка, дух Срединного царства, здесь тяжелые канаты желез¬нодорожных путей сплелись в тугой узел, здесь материк Евразии празд¬нует свои вечные именины.
Кому не скучно в Срединном цар¬стве, тот — желанный гость в Москве. Кому запах моря, кому запах мира.
Здесь извозчики в трактирах пьют чай, как греческие философы; здесь на плоской крыше небольшого небо¬скреба показывают ночью американ¬скую сыщицкую драму; здесь при¬личный молодой человек на бульва¬ре, не останавливая ничьего внимания, насвистывает сложную арию Тангейзера, чтобы заработать свой хлеб, и в полчаса на садовой скамейке ху¬дожник старой школы сделает вам портрет на серебряную академиче¬скую медаль; здесь папиросные мальчишки ходят стаями, как собаки в Константинополе, и не боятся кон¬куренции; ярославцы продают пи¬рожные, кавказские люди засели в гастрономической прохладе. Здесь ни один человек, если он не член Всероссийского союза писателей, не пойдет летом на литературный дис¬пут...»
Имея в виду «чистки поэзии» в 1920-е гг., Мандельштам писал: «Ко¬гда в Политехническом музее Мая¬ковский чистил поэтов по алфавиту, среди аудитории нашлись молодые люди, которые вызвались, когда до них дошла очередь, сами читать свои стихи, чтобы облегчить задачу Мая¬ковскому. Это возможно только в Мо¬скве и нигде в мире,— только здесь есть люди, которые, как шииты, го¬товы лечь на землю, чтобы по ним проехала колесница зычного голоса».
Восприятие Москвы у Мандельштама с годами сильно изменялось. Можно установить три группы “московских” стихов Мандельштама:
1) тексты 1916 года “с примыкающим к ним стихотворением “Все чуждо нам в столице непотребной...” (1918)... с “просвечивающим” в их словесной ткани образом М. Цветаевой, с “борисо-годуновским” подтекстом, образами Третьего Рима и мятежа;
2) Стихи 20-х — начала 30-х годов — с мотивом одиночества и вины перед “четвертым сословием”, симпатией и тяготением к городской анонимности, “воробьиности”, при крепнущем понимании “китайско-буддийской” застойности советской столицы;
3) Во второй половине 30-х годов в стихах Мандельштама
←предыдущая следующая→
1 2 3 4 5 6