История масонства

идеалистического мировоззрения, отвечающего проснувшемуся общественному самосознанию: эти попытки естественно сводились к оправданию и укреплению религиозно-нравственного идеализма на новых началах просвещенного разума, пришед-шего на смену церковному авторитету. Действительно, в наиболее культурных слоях общества непосредственный реализм Петровской эпохи сменяется в это время не ясными идеалистическими исканиями, нашедшими себе бледно вы-ражение в нравоучительных тенденциях первых русских журналов и, особен-но в органе Московской университетской молодежи. В конце царствования Елизаветы масонство начало уже укореняться в русской почве, давая готовые формы для идеалистических стремлений, впервые пробуждавшихся тогда умах лучшей части молодежи.

Итак, первоначальный период существования масонства в России харак-теризуется в общем отсутствием какой бы то ни было национальной окраски: это была лишь мода, притом сравнительно мало распространенная, «игрушка для праздных умов», по выражению Елагина, и лишь в самом конце этого пе-риода замечаются признаки некоторой связи между масонством и смутно поджимающимися в лучшей части общества идеалистическими потребностя-ми. Эти признаки показывают нам возможность скорого наступления того мо-мента, когда положительное содержание масонского учения сделается дос-тупным и близким для русских людей, оказывая им серьезную поддержку в их неясных стремлениях к построению впервые в России цельного общественно-го миросозерцания.

3.3. Второй период (176201781 гг.): первая половина царствования императрицы Екатерины II (масонство нравоучительное)

Кратковременное царствование Петра III, хотя и было весьма благопри-ятным для распространения масонства, не могло еще, однако дать надлежащей почвы для широкого развития масонских идей в русском обществе. Новый император, благоговевший перед Фридрихом, в подражание последнему ока-зывал явное покровительство «вольному каменщичеству»: он даже подарил дом ложе «Постоянства» в Петербурге, по преданию, сам руководил масон-скими работами в Ораниенбауме. Но это обстоятельство не способствовало широкому распространению ордена, т.е. для этого не было еще самого важно-го и необходимого условия — не было еще русской интеллигенции, объеди-ненной общими духовными интересами, которые едва только намечались в конце предшествующего царствования и были еще лишены более или менее серьезного образовательного фундамента. Мощным толчком к развитию ин-теллигентной мысли послужило начало царствования Императрицы Екатери-ны II.

Русская общественная мысль в Екатерининское время значительно бы-стрее двинулось в перед по пути естественного примирения безыскусственно-го религиозного идеализма Московской Руси с новыми веяниями просвети-тельной эпохи, нашедший себе отзвук в реформированной России. Это при-мирение легко могло найти для себя точку опоры на почве увлечения религи-озно-нравственным содержанием масонского учения, и мы видели уже кое-какие признаки этой возможности еще в конце предыдущего царствования. Но вместе с тем развитие ордена «вольных каменщиков» шло у нас медленно: ма-сонству недоставало прочной организации, т.к. не было тогда и не могло еще быть среди русских людей энергичных фанатиков масонской идеи, которые использовали бы ее сообразно с пробудившими я потребностями националь-ного сознания: сами потребности были еще в зародыше. Вот почему будущие столпы русского масонства, вроде Елагина, не видели и могли видеть тогда в учении ордена ничего притягательного. Для того, чтобы масонство получило широкое распространение, чтобы оно могло сделаться тем русским общест-венным движением, каким мы увидели его впоследствии, прежде всего нужен был факт образования первой русской интеллигенции, а для этого будущим ее представителям предстоял еще серьезный подготовительный искус, им при-шлось еще пережить глубокое внутренне потрясение, испытать ужасное со-стояние душевного раздвоения и страданий от утраты былой душевной цель-ности: только тогда они вновь обратятся к забытому масонству, чтобы в уче-нии ордена найти спасение от терзавших их сомнений и душевных мук. Этим искусом было для русского общества насажденное руками посвященной им-ператрицы с необычайной быстротой охватившее широкие общественные круги.

Как направление скептическое, вольтерианство не могло быть в это время пробуждающейся русской мысли. Она только еще начинала жить и тем самым не могла направиться сразу по пути разрушительного отрицания. По-этому вольтерианство XVIII века, неожиданно прервавшего естественный ход общественной мысли, было только легко привившейся модой. Это было, хотя и поверхностным, но тревожным явлением, которое способствовало широко-му общественному развращению. Глубокое сознание общественной опасности и необходимости серьезной борьбы с тлетворным влиянием «вольтерианства» и послужило той почвой, которая породила первые кружки русской интелли-генции, а роль главного ее орудия в этой борьбе сыграло масонство. Вот с это-го момента масонство в России становится русским масо7ством, несмотря на его иноземное происхождение и на иноземные формы. Даже содержание его было чужим, но оно было согрето русским духом проснувшегося националь-ного самосознания и поэтому может быть по всей справедливости названо первым идеалистическим течением русской общественной мысли. В этом, ка-жется мне, и заключается огромная важность нашего масонского движения в XVIII веке. В течение почти десяти лет от начала нового царствования, масон-ство развивается сравнительно медленно, хотя и заметны кое-какие признаки стремления к более прочной организации ордена путем сношений с Германи-ей: так, основанная в 1762 г. ложа «Счастливого Согласия» получил признание и покровительство со стороны берлинской ложи. В это время почти везде про-никли в Европу так называемые «высшие степени», и это движение немедлен-но отразилось в России. Непосредственно после водворения в Германии там-плиерства, немецкая ее форма под именем «Строгого наблюдения», была вве-дена и в Петербурге. Высшие степени этой системы, с их рыцарскими одея-ниями и украшениями, пользовались среди русского дворянства большим ус-пехом. Но среди лучшей части русской интеллигенции «Строгое наблюдение» вызывало отрицательное отношение. Поэтому ложи, принадлежащие к там-плиерской системе, нередко вырождались в «шумные празднества».

Настоящая история масонства в России начинается лишь в 70-х годах, когда одновременно возникают у нас две масонские системы, пользующиеся огромным успехом. Ложи этих систем — так называемых Елагинской и Цин-нендорфской (шведско-берлинской) — работали в это время в первых трех степенях «иоановского» или «символического» масонства, преследовавшего цели религиозно-нравственного воспитания человека. Русские масоны работа-ли над очищением от пороков греховного человека. Такая масонская мораль оказала благотворное влияние на общество, служа в то же время реакцией против модных течений западноевропейской скептической мысли.

Главная роль в этот период русского масонства принадлежит известно-му И.П. Елагину, благодаря которому в русском масонстве снова начало пре-обладать английское влияние. Но скоро «обществу Елагинской системы» пришлось встретиться и вступить в борьбу с проникшей в Россию новой фор-мой немецкого масонства, с так называемой Циннендорфской или точнее и правильнее, шведско-берлинской системой.

Таким образом, в начале семидесятых годов в России сразу появляются две прочных масонских организации, которые немедленно вступают между собой в борьбу за преобладающее влияние в стране. Это соперничество сразу оказалось для одной из сторон — немецкой — совершенно непосильной. По-этому немецкой ложе ничего не оставалось делать, как обратиться к Елагину. А т.к. отношение братьев Елагинского общества к масонству не было доста-точно серьезным, то Елагин легко поддался убеждениям Рейхеля, главы не-мецкой ложи, соблазнившись обещаниями последнего снабдить его истинны-ми актами, в которых так нуждался Елагин для своих работ и которых страст-но жаждало его масонское сердце. Как бы то ни было, но Рейхель блестяще выполнил свой план: 3 сентября 1776 года состоялось соединение Рейхелев-ских и Елагинских лож, причем Елагин отказался от английской системы и дал обещание ввести в своих ложах работы по шведско-берлинской системе. Рейхелю казалось, что в Россию. Снова возвращается счастливый век Астреи, но его надеждам не суждено было сбыться, и главенство шведско-берлинской системы в России оказалось крайне непродолжительным соединение Елагин-ских и Рейхелевских лож не прошло без трений. В среде подчиненных им братьев произошел раскол, который повел затем к новым исканиям «истинно-го» масонства и к подчинению русских лож Швеции. Но дни шведско-берлинской системы были сочтены. Вскоре из Берлина была прислана бумага, в которой выражалось желание учредить новую Великую Национальную ложу в Петербурге. Елагин, по-видимому, быстро разочаровался в этой системе и, вероятно, в течение ближайших лет вернулся к английскому масонству. Даль-нейшая судьба Елагинских лож неизвестна до самого их закрытия в 1784 году. По рассказу масона Л...ра, русские ложи в этот период времени работали со-вершенно беспрепятственно, но в 1784 г., по неизвестным причинам, работы Елагинских лож были приостановлены по желанию провинциального гросс-мейстера и с согласия членов лож, но без приказания со стороны высшего правительства. Вследствие чего императрица удостоила передать ордену «за добросовестность ее членов избегать всяких контактов с заграничными масо-нами, при настоящих политических отношениях, питает к ним большое ува-жение». Елагин восстановил свои работы лишь в 1786 году и при том на но-вых основаниях, о которых речь будет идти ниже. В рассматриваемый мной момент преобладание переходит на сторону новой шведской системы, цин-нендорфство же быстро исчезает совсем.

3.4. Третий период (1781-1792 гг.): поиски высших степеней и победа розенкрейцерства (научное