а У.Петти даже в шести из девяти суще¬ствовавших в то время ассоциаций – коллегий. Их отношения друг с другом и властью принимали нередко драматический характер, в частности, в 1650 году сложилась открытая конфронтация этих групп, которая в конечном итого завершилась созданием Королев¬ского общества. Так из деятельности неформальных групп-коллегий возникло первое научное общество, где коммуникация между уче¬ными регламенти¬руется определен¬ными правилами Устава, где создается правящий Совет со своим президентом и управляющей властыо. Научные общества становятся одной из государственных Кол¬легий, превращаясь из сообщества философов и медиков в Колле¬гию, имеющую государственный статус, привилегии, права и обя¬занности.
Итак, "незримая коллегия – это определенный тип коммуни¬кации между учеными, коммуникации неформальной, осуществля¬ющейся в переписке и ставящей целью обсудить свои работы, обес¬печить приоритет, получать сведения об исследо¬ваниях других уче¬ных. Казалось бы, в науке XX века, обладающей специализирован¬ными службами информации и развернутой системой коммуника¬ции – от журналов до конференций и симпозиумов, от информаци¬онных компьютерных сетей до принтеров – эта форма коммуника¬ции должна отмереть. Оказывается, она не только не отмерла, но, наоборот, развилась и занимает свое, причем важное место в си¬стеме коммуникации между учеными. Этот тип коммуникации су¬ществует в исследовательских объединениях и называется у разных историков науки по-разному – "невидимый колледж", "научная школа", "сплоченная группа", "социальный круг" и т.п. Нефор¬мальный характер общения между учеными – главная черта такого рода объединений. "В основе представлений о "невидимом кол¬ледже" лежит, видимо, то обстоятельство, что в каждом из наибо¬лее активных и соревнующихся друг с другом научных направлений обнаруживается существо¬вание особой "внутренней группы". Вхо¬дящие в такую группу ученые оказываются обычно в прямом кон¬такте с каждым исследова¬телем, который вносит весомый вклад в данное направление, не только на националь¬ном, но и на междуна¬родном уровне, включая все страны, где данное направление полу¬чило достаточное развитие. Основной состав группы собирается обычно где-нибудь в приятных местах на узких конференциях. Члены этой группы информационно связывают отдельные исследо¬вательские центры. Они пересылают друг другу препринты и от¬тиски статей, сотрудничают в исследованиях. Эти лица составляют как бы ядро, объединяя всех более или менее известных ученых ис¬следователей данного направления, они оказываются в состоянии контролировать финансирование и лабораторное обеспечение иссле¬дований как на местах, так и в национальном масштабе". В этих словах известного американского науковеда Д.Прайса обращается внимание не только на то, что в науке существуют не¬формальные коммуникации между учеными, но и на то, что в этой сети неформальных коммуникаций можно выделить ведущую группу ученых, объединенных не столько природой исследуемого объекта, сколько общностью методов исследования. Это – ядро, в которое входят наиболее продуктивные ученые, оказывающие на¬ибольшее влияние на исследования в данной области и выбранными методами. "Ядерная группа" внутри "невидимого колледжа" вы¬членяется и с помощью социометрических методов науковед¬ческого исследования, и с помощью библиометри¬ческих методов – взаимного цитирования и соавторства в публикациях. Наряду с "ядерной группой" существует и второй слой участников коммуникации – слой "посторонних", участие которых в коммуникации минимально. Ведущая исследовательница такого рода коммуникаций в науке – Д.Крейн выделила в научном сообществе "невидимые колледжи" по целому ряду параметров, в том числе по социометрическим пара метрам, переписке, обмену препринтами и оттисками, соавторству отношению "учитель-ученик", влиянию на выбор проблем и др.. Исследования сети неформальных коммуникаций в науке показали их различия в разных научных дисциплинах и вместе с тем выявили их громадную значимость в современной науке.
Феномен "незримой коллегии", отмеченный Р.Бойлем, превратился в феномен "незримого колледжа" – сеть неформальной коммуникации между исследователями, которая включает в себя межличностное общение, текущее сотрудничество, соавторство, руководство аспирантами и стажерами, воздействие на выбор проблем и методик, обмен письмами и препринтами, оттисками статей. Иными словами, сеть неформальных коммуникаций в настоящее время гораздо шире, чем общение членов "незримой коллегии", ограничи¬вающееся преимущест¬венно перепиской между учеными. Характер и уровень неформальных коммуникаций, конечно, различен в странах с разными системами государственной власти. Он максимален в демократических странах, хотя и здесь существуют ограничения связанные с секретностью и запретами, действующими в военно-промышленном комплексе. Совершенно деформированный характер приобретают неформальные коммуникации в странах, где господ¬ствовала тоталитарная система власти. Хотя и здесь можно выделить группу ученых, бывших лидерами в своей области, однако уровень неформальной коммуникации в силу ксенофобии, постоянно нагнетаемого страха вредительства, шпиономании был минимален, ограничивался преимущественно научными сотрудниками и аспирантами, работавшими в одном исследовательском учреждении, международные же контакты советских ученых были разрушены длительное время.
"Незримая коллегия" и "невидимый колледж" – это один из примеров неформальной, межличностной коммуникации межд] учеными, которая выдвигалась ими в качестве альтернативы фор¬мальной, институциональной организации науки. В XVIII веке было выдвинуто немало проектов создания ассоциаций ученых – философского, сократического, добровольного содружества "Пантеистикон" Д.Толандом, негосударственных форм организации культуры. В.Гумбольдтом, перестройки академических организаций Ф.Шеллингом. В эпоху Просвещения в культурной и научной жизни большую роль играли салоны, особенно в пропаганде достижений наук, в просвещении умов, а также многочисленные ассоциации литераторов, юристов, ученых, которые О.Кошэн удачно назвал обществами свободы мысли. Все эти формы "республики ученых" и "республики литераторов" действовали в рамках абсолютной монархии, воплощая в себе поиск новых форм общения между людьми. В.С.Библер, характеризуя эту форму общения в салонах, отметил, что в них нашла свое выражение новая форма общения – "общения с самим собой. Общитель¬ности как таковой, легкой, непринужденной, свободной по духу и почти свободной от вся¬кого содержания... я беседую "по поводу", спорю, не соглашаюсь, обмениваюсь фантазиями, новеллами, – только что сочиненными и тут же позабытыми, – я сталкиваю в своем сознании неопределен¬ные мысли, различные нравственные оценки; я гармонизирую эти произвольные продукты моей фантазии, я удерживаю их – свои мгновенные создания – от столкновения, от непримири¬мости, от угрюмости и фанатизма... Я человек хорошего вкуса, я – просвещен¬ный человек". Действительно, такого рода общение су¬ществовало прежде всего в художественных салонах, салонах "просвещенного вкуса". Но было бы неверным все салоны сводить к такого рода салонам. Они сыграли большую роль в пропаганде иде¬ологии Просвещения, в подготовке Французской революции. Да, действительно, во многих салонах господствовал дух гедонисти¬ческого легкомыслия, скептицизма, вседозволенности, придворно-светского пустословия. В противовес картезианскому аскетизму здесь царствовал дух развлечения, где не было нужды ни в Боге, ни в ко¬роле, ни в заботе о своих делах. Салоны, среди которых наиболее известны были салоны мадам Жоффрен, мадам дю Деффон, мадам Тансен, мадемуазель Леспинас, Гольбаха и мадам Неккер, культи¬вировали дух свободы, которая, по словам О.Кошэна, носила сугубо негативный характер, превратилась в свободу отрицания всех мо¬ральных устоев – веры, авторитета, традиций, опыта, уважения к власти, объявленных предрассудками. "Республика лите¬раторов, философов, юристов", царствовавшая в салонах, масонских ложах, столичных и провинциальных обществах, третировала веру как абсурд, традицию как принуждение, опыт как помеху. Она осуществила, по мнению О.Кошэна, разрушение разума, подчи¬няясь масонским ложам, законодателям моды – энциклопедистам и объединяя скорее индивидуалистов, готовых выступить против кого угодно – против духовенства, двора, своих идейных противников, чем подлинно свободных ученых. В этой характери¬стике много верного. Однако, не следует забывать то, что салоны и ложи, число которых в дореволюци¬онной Франции достигало более 700 и в которые входили Мирабо, аббаты Грегуар и Сийес, Бриссо, Кондорсэ, Дантон, Дюмулен, Марат, Шометт, Робеспьер подготовили идейно французскую революцию, выдвинув и поддер¬жав идею бессословного общества. Не следует забывать и то, что многие салоны были центрами общения образованных людей своего времени. Некоторые из них сохранились и после революции. Так, наиболее интересными во всем Париже были салоны Кювье – ве¬черние собрания выдающихся ученых Европы, художников, писате¬лей, с которыми запросто мог побеседовать любой приглашенный. По описанию К.Пфаффа, "ничто не изгонялось из этого круга, кроме зависти и злословия. Вся Европа была здесь представлена. Быть допущенным сюда значило видеть человеческий разум во всем великолепии, и иностранец поражался присутствию здесь самых знаменитых людей Европы и возможности беседовать запросто с принцами, пэрами, дипломатами, учеными и самым великим чело¬веком, который принимал их с той же приветливостью, как и молодого студента с пятого этажа соседнего дома. Его мало заботило, в каком направлении развивается их талант, мало занимало их богат¬ство и семья. Будучи выше всякой национальной ревности, он ува¬жал одинаково все то, что было достойно восхищения. Он спраши¬вал, чтобы научиться, как будто он простой студент".
В неформальном общении в салонах и обществах не только со¬общали последние литературные и научные новости, но и формиро¬вался дух заинтересо¬ванного