Внешняя политика Александра I, последние года царствования

В начале октября обе армии сосредоточились под Лейпцигом, где произошло самое крупное и кровопролитное сражение в истории наполеоновских войн. 4 октября Александр находился в Вахберге, неподалеку от деревни Госсы, по которой Наполеон наметил один из главных своих ударов. Около трех часов пополудни сам Мюрат повел в атаку массу кавалерии. Русские полки, уступая несомненно сильнейшему неприятелю, обратились назад. Бой кипел всего в восьмистах шагах от той высоты, где находились союзные монархи и Шварценберг. В эту минуту всеобщей растерянности Александр сохранил полное самообладание, он распорядился ввести в бой резервы и указал начальнику русской артиллерии Сухозанету позицию, с которой он должен был открыть огонь по наступающему противнику. Оба распоряжения оказались своевременными - большая кавалерийская атака захлебнулась, союзники удержались у Глоссы и вырвали у Наполеона победу, которую он уже торжествовал. 5 октября, видя, что к врагам его подходят все новые резервы, в то время как сам он ввел в бой всю свою армию, Наполеон попробовал завязать мирные переговоры. Он согласился на уступку герцогства Варшавского, ганзейских городов, Италии и Испании. Император Франц сильно склонялся к принятию этих условий, но Александр и Фридрих-Вильгельм настояли на продолжении сражения. Наполеон даже не получил ответа на свои предложения. 6 октября атаковали союзники (чьи силы в это время уже в два раза превосходили численность французов), а Наполеон защищался. К вечеру, потеряв более 60 тысяч солдат, он начал отступление, а 7-го союзники ворвались в Лейпциг.

После этой победы император Александр, доказавший уже неоднократно свою твердость, стал фактически главой коалиции, а его главная квартира сделалась центром всей европейской политики. Короли и герцоги толпились в его приемной, волнуясь за свои короны и владения. Слово русского императора приобрело в это время очень большой вес.

В следующие месяцы Германия была очищена от неприятеля. В ночь с 8 на 9 декабря союзная армия переправилась через Рейн и вторглась в пределы Франции. 20 января Александр наблюдал за сражением у Ла-Ротьера, а затем под градом пуль переправился через Вуару. 27 января он отправился в Труа, где депутация французских аристократов подала ему петицию с просьбой восстановить во Франции власть Бурбонов. Александр отвечал на это: "Прежде, чем помышлять о Бурбонах, нужно победить Наполеона". Еще раньше, находясь в Лангре, он сказал: "Мы пришли сюда не за тем, чтобы дать короля Франции". В это время ещё никто не предполагал, что Бурбоны вернутся к власти, и сам Александр менее всего был расположен к этому. Вплоть до начала марта Наполеону удавалось, появляясь в разных местах, наносить союзникам ощутимые удары. Но силы были слишком неравны - французы сражались уже на пределе своих возможностей, в то время, как союзники все более наращивали мощь.

18 марта союзная армия уже стояла вблизи Парижа. Прежде, чем приступить к штурму, Александр послал к маршалу Мармону, командовавшему парижским гарнизоном, полковника Орлова и предложил не разворачивать боев в Париже, дабы сохранить этот замечательный город для Франции и всего мира. После долгих споров, которые продолжались целый день, маршалы Мармон и Мортье согласились уйти из столицы со всем гарнизоном и сдать город союзникам без боя. Как значилось в восьмом пункте договора, "Париж поручается великодушию Высоких Союзных держав".

С актом капитуляции Орлов поспешил к Александру, и застал его уже в постели. Император внимательно выслушал его доклад, спрятал акт под подушку и сказал просто: "Поцелуемся. Поздравляю Вас: Ваше имя соединено с великим событием". Цель, которую он поставил перед собой в страшном сентябре 1812 года, была достигнута - Париж лежал у его ног.

Рано утром 19 марта Александр очень ласково принял парижских депутатов, постарался успокоить их насчет судьбы города, вверенного его великодушию, и в очередной раз повторил, что ведет войну против Наполеона, а не против Франции. Вслед за тем приехал посланный Наполеоном Коленкур и предложил заключить мир на тех условиях, которые он прежде отвергал. Но Александр отвечал, что уже слишком поздно, что ни он, ни его союзники больше не будут вести переговоры с Наполеоном и что единственным способом завершить войну может стать только отречение его от престола.

В тот же день Александр, сопровождаемый Фридрихом-Вильгельмом и Шварценбергом, торжественно въехал в Париж. Это был час его триумфа. Среди громких ликований и оваций он обратился к ехавшему рядом Ермолову и сказал: "Ну что, Алексей Петрович, теперь скажут в Петербурге. Ведь, право, было время, когда у нас, величая На восторженные крики парижан в свою честь, Александр отвечал: "Да здравствует мир!" Он остановился в доме Талейрана, где сейчас же началось совещание о послевоенном устройстве Франции. Александр объявил, что союзники готовы для достижения мира признать во главе Франции кого угодно. Талейран отвечал, что только Бурбоны могут послужить основанием мира. Фридрих-Вильгельм и Шварценберг горячо поддержали это мнение. Александр отвечал, что не может противиться возвращению древней европейской династии, если сами французы этого хотят.

20 марта Талейран созвал Сенат, который избрал временное правительство. На следующий день Сенат объявил о низложении Наполеона. Александр в знак своей доброй воли пообещал безвозмездно вернуть всех французских пленных. Он принял Коленкура, приехавшего от Наполеона с прежними предложениями. "Я не питаю никакой ненависти к Наполеону, - сказал Александр. - Он несчастен, и этого довольно, чтобы я позабыл зло, сделанное им России. Но Франция и Европа имеют нужду в мире и не могут пользоваться им при Наполеоне. Пусть он требует, что пожелает собственно для себя". Коленкур спросил, на что же может теперь рассчитывать его император. Александр отвечал, что готов предложить ему в собственность остров Эльбу. 24 марта корпус маршала Мармона почти в полном составе перешел на сторону Временного правительства и прибыл в Версаль. Это сразу усилило позиции Бурбонов, а с другой стороны решило судьбу Наполеона. 25 марта он подписал свое отречение, а 30 марта - после неудачной попытки самоубийства - и трактат о перемирии.

17 апреля Александр отправился в Компиень встречать вернувшегося из эмиграции Людовика XVIII. В первом же разговоре он Настоятельно рекомендовал королю для упрочения своего положения принять конституцию, составленную Сенатом. 21 апреля Людовик въехал в Париж, а 18 мая был заключен мир, согласно которому Франция вернулась к границам 1792 года. Что касается послевоенного устройства Европы, то оно должно было решиться на конгрессе в Вене. Союзные монархи отплыли в Англию. Они прибыли туда 26 мая и были встречены с блистательным триумфом. 15 июня, осмотрев лондонские достопримечательности и распрощавшись ненадолго с союзниками, император отправился через Голландию и Германию в Россию. Он вернулся в Петербург 12 июля, пробыв в отсутствии полтора года.

Пребывание Александра в России на этот раз было недолгим. Уже 2 сентября 1814 года он отправился на конгресс в Вену. Александру был отведен один из самых роскошных дворцов императора Франца - Ховбург. На полгода Вена обратилась в центр Европы. Кроме двух императоров сюда съехалась дюжина королей и королев и больше сотни владетельных особ. Заседания конгресса проходили среди бесконечных балов, театральных представлений и развлечений. На раутах, праздниках и прогулках завязывались бесчисленные романы и любовные связи. На этом блистательном небосклоне российский император являл собой звезду первой величины. Кроме славы победителя Наполеона и нового Агамемнона, он покорял всех обворожительными манерами, кротостью, царственной простотой и чисто мужским обаянием. Он участвовал во всех развлечениях, танцевал больше других монархов и едва ли не лучше их всех, число его любовных романов перевалило за десяток. Прежде всего Александр пленил сердце очаровательной красавицы графини Юлии Зичи. Затем его любовницей стала "русская Андромеда" княгиня Багратион, которую он отбил у князя Меттерниха. Прекрасная герцогиня Саган, как говорят, сама преследовала ухаживаниями русского императора и даже однажды забралась к нему в карету, но он не захотел воспользоваться обстоятельствами. Зато он между прочим влюбил в себя великосветскую красавицу графиню Эстергази, а вслед за ней венгерскую графиню Сегеньи и княгиню Ауэсперг. Было много и других связей. О них становилось известно венской полиции, в чью обязанность входило постоянно наблюдать за безопасностью Александра.

Между тем с первого дня конгресса прежние союзники начали жестокую борьбу за преобладание в послевоенной Европе. Прежде всего толковали о решении Александра восстановить Польшу. Этот план все осуждали. Только Фридрих-Вильгельм готов был отказаться от своих польских областей при условии, что получит вознаграждение в Германии, причем имел, в виду Саксонию. Это вполне могло устроиться: саксонский король вследствие преданности своей Наполеону находился в плену у союзников и считался у германских патриотов изменником народному делу, потерявшим поэтому право на корону. Не дожидаясь общего одобрения, оба монарха приступили к осуществлению своих желаний: Александр отдал приказ русским войскам очистить Саксонию, куда немедленно вступила прусская армия.

Одновременно великий князь Константин занял герцогство Варшавское и обратился к полякам с призывом встать на защиту их национальных интересов. В конце концов решили, что Польша отходит к России под именем Царства Польского и император волен ввести здесь конституцию по своему желанию. Но саксонский вопрос возбудил страшное ожесточение. Страсти настолько накалились, что представители второстепенных германских держав стали толковать о войне, которая должна окончиться падением Пруссии. Фридрих-Вильгельм не переставал требовать всей Саксонии и в свою очередь грозил войной. Талейран