Сионизм

биологического порядка- солидарность каждого последующего поколения со стремлениями предыдущих поколений народа, не обязывающая отдельную личность. Принадлежность к народу обусловлена не необходимостью принимать его верования или образ жизни, но внутренней верностью его истории. Личность сохраняет верность духовным ценностям народа не в силу их абстрактных достоинств, но постольку, поскольку они воплощают в себе «дух народа». Национальная «самость» основана на памяти и знании, а не на непрерывности существования тех или иных ценностей или постоянстве образа жизни, которые могут изменяться в зависимости от потребностей каждого поколения.

Ахад-ха-Ам верил, что изучение еврейской литературы и истории способно пробудить национальные чувства и уважение к прошлому, которые займут место Галахи и заповедей в качестве объединяющих народ факторов. Переход от религиозной к сексуальной культуре, считал Ахад-ха-Ам, будет непрерывным и безболезненным. Нерелигиозный еврей, стремящийся к самобытному национальному существованию, не сможет отречься от прошлого своего народа. Прошлое- важный фактор в процессе формирования самосознания человека, даже тогда, когда он перестаёт верить в духовные ценности этого прошлого. Национально мыслящий еврей скажет: «я чувствую», вместо: «я верую»; из чисто секулярных по своей природе побуждений он будет хранить верность ключевым национальным ценностям и символам, будет соблюдать некоторые религиозные праздники и ритуалы. И на этой основе можно будет добиться терпимости и даже сотрудничества между религиозными и нерелигиозными евреями. Если в Эрец-Исраэль возникнет общество, соблюдающее основные религиозно-национальные традиции, если нерелигиозные евреи воздержаться от публичного оскорбления религии, то оба лагеря смогут сосуществовать «под одной крышей».34

Основной задачей «культурной работы» сионистского движения Ахад-ха-Ам считал развитие еврейского культурного наследия. В споре с М. Бердичевским и его единомышленниками Ахад-ха-Ам утверждал, что к этому сводится и задача новой ивритской литературы, которая не должна обращаться к общечеловеческим проблемам, не связанным с еврейской жизнью, но должна намеренно ограничить себя чисто еврейскими темами. Ахад-ха-Ам полагал, что такая литература отвечает запросам его поколения.35

Поэтому можно сделать вывод: отношение Ахад-ха-Ама к еврейскому наследию не отличалось последовательностью. С одной стороны, он постоянно подчёркивал непрерывность в развитии культуры и исходя из этого возражал против весьма распространенного убеждения, что единственным историческим источником новой еврейской культуры должна стать Библия. Но с другой стороны, стремясь выявить глубинную основу еврейской традиции, сохраняющуюся и после таковую в нравственных принципах народа, сформулированных в речах пророков Израиля. Но таким образом Ахад-ха-Ам сам выразил то умонастроение, в приверженности которому он упрекал своих оппонентов: подобно им, и он считал неравноценными произведения еврейского духа, созданные в Эрец-Исраэль и в галуте. Этой двойственности восприятия еврейской культуры Ахад-ха-Ам так никогда и не смог преодолеть36.

1.3. Политический сионизм.

После французской революции, которая уравнивала в гражданских правах все население вне зависимости от национальной идентификации, антисемитизм в Европе долгое время считался чем-то не модным и даже неприличным. Однако ближе к концу Х1Х века европейские евреи вновь почувствовали себя неуютно: антисемитские журналы исчисляли своих подписчиков в десятках тысяч, а бестселлером 1881 года стала книга австрийца Дюринга «Еврейский вопрос как вопрос расы, обычаев и культуры», в которой проповедовался так называемый научный антисемитизм. Наконец, сама «законодательница мод» – Франция в 1894 году сфабриковала обвинение против офицера – еврея Альфреда Дрейфуса37, которого по ложному обвинил и в измене родине. Вокруг здания собралась толпа французов и специально приехавших иностранцев, которые выкрикивали лозунги: «Бей жидов - спасай Францию!». В еврейских кварталах стали ждать погромов. На волне антисемитизма происходит оформление политической идеи, о необходимости создания национального еврейского государства. Основоположником политического сионизма считается венский журналист, Теодор Герцль.

Теодор (Беньямин Зеев) Герцль родился в 1860 году в городе Будапеште в Венгрии. Он получил европейское образование. Окончив Венский университет, где он изучал право, Герцль не работал по профессии, а обратился к литературе. Он писал статьи, а некоторые из созданных им пьес были поставлены на сцене. В 1891 году популярная венская газета «Нойе фрайе прессе» направила Герцля как своего корреспондента в Париж. Именно в Париже произошло событие, побудившее его действовать, - процесс Дрейфуса. Герцлю довелось присутствовать при публичном разжаловании Дрейфуса. Герцль поверил в его невиновность и был потрясён: «Если отстранение неизбежно, сказал он себе, - то полное… Если мы страдаем от бездомности- надо создать себе родину»38. Герцль мгновенно проникся этой идеей- еврейского государства. «Словно молния, Герцля озарила новая мысль: антисеметизм не есть случайное явление, встречающееся лишь в данной обстановке и при данных условиях; нет, он- постоянное зло, он- вечный спутник Вечного Жида», и «единственно возможное решение еврейского вопроса»- отдельное еврейское государство39.

Впоследствии Герцль писал в своём дневнике: «Решение еврейского вопроса- у меня в руках. И нет решения, кроме этого, единственного»40. Это решение в 1896 Герцль изложил в своей книге, которую назвал «Еврейское государство».

В книге была предложена стратегия создания национального государства, а также в розовых тонах описывалось его устройство.

Но это носило утопический характер. Основной упор автор почему-то делает на том, что в будущем государстве непременно должен быть семичасовой рабочий день. Эта деталь должна была найти своё отражение даже в государственной символике Израиля: «Я представляю себе белый флаг с семью золотыми звуздами. Белизна символизирует новую жизнь и её чистоту, звезды же- это те самые золотые семь часов, ибо именно под знаком труда войдут евреи в свою новую страну»41 - писал Герцль. Стратегия создания национального государства по Герцлю сводилась к тому, что все евреи мира должны «скинуться» на покупку земли в Палестине либо Аргентине или выкупить у крупной европейской метрополии какую-либо отсталую колонию, куда затем переедут все пайщики этого проекта. Герцля буквально носили на руках, хотя ничего нового он не изобрёл: уже существовало 30 еврейских поселений, землю для которых покупали локальные сионистские организации: центрально-европейская «Ховевей Цийон», российский «Одесский комитет» или богатые евреи- филантропы вроде английского банкира Эдмонта Ротшильда.

Впрочем, Герцля евреи полюбили не за свежесть идеи, а за активную практическую работу по их реализации. Он полностью отдался этой идее в оставшиеся годы жизни, «порывает с самыми близкими людьми и отныне общается лишь с еврейским народом…, создает политическое движение… вносит в него партийный дух и дисциплину, строит кадры будущей громадной армии и превращает конгрессы колонистов в истинный парламент еврейского народа»42.

Герцль обладал широкими связями в политических и финансовых кругах, он был отличным оратором и блестяще владел пером. Кроме, того, было совершенно ясно, что создавать сионистскую организацию мирового масштаба и вести от её лица переговоры с правительствами стран- продавцов должен был не местечковый раввин с мешком мятых денег, а человек европейской культуры (австриец, проживал Герцль в Вене), знакомый с искусством политической интриги. Под такого сионистского лидера, даже если бы он оказался самозванцем, напуганные грядущими погромами евреи готовы были давать свои деньги.

Сразу же после выхода книги Теодор Герцль начал получать из еврейских общин письма, в которые авторы обычно вкладывали небольшие денежные купюры на «организационные расходы». За год из этих частных пожертвований скопилась солидная сумма- около 20 тысяч фунтов стерлингов. Герцль уволился с работы (работал журналистом) и учредил сионистский ежедневник «Die Welt» («Мир»). Новоявленный политик заключил союз с «Ховевей Цийон», агитаторы которого пользовались большим авторитетом в общинах. Теперь они пропагандировали идеи, изложенные в «Еврейском государстве», и рекламировали 1-й сионистский конгресс, который Герцль планировал провести в 1897 году.

В марте 1897 года евреям всего мира было предложено присылать делегатов на Сионистский конгресс в августе того же года в Мюнхане. Западноевропейские евреи были решительно против этой затеи. Протесты посыпались сначала со стороны раввинов Германии, а затем и от мюнхенских евреев, так что пришлось перенести конгресс в швейцарский город Базель. Реформированное еврейство Америки ещё за два года до конгресса объявило, что оно «не ожидает ни возвращения в Палестину…. Ни восстановления каких-либо законов, касающихся еврейского государства». Когда раввин Стефан Уаиз (в будущем один из влиятельнейших «советников» президента Франклина Рузвельта) хотел в 1899 году опубликовать труд о сионизме, то Еврейского издательство Америки ответило ему через своего секретаря, что оно не может взять на себя смелость издания такой книги43.

В августе 1897 года на конгресс съехались 197 делегатов из 16 стран, а также сотни наблюдателей, в числе которых были и несколько десятков бывших коллег Герцля- журналистов. На этом конгрессе представители российского сионизма, «составили треть участников…66»- несмотря на то, что для иных это могло выглядеть как оппозиционный шаг по отношению к российскому правительству. К сионизму примкнули все российские Ховевей Цийон, чем «способствовали становлению мирового сионистского движения»44.