Павел Первый

снова воз-вращалось к идеям меркантилизма, восстанавливая покровительство над отече-ственной торговлей и повышая тарифы. Характерным показателем того, как дипломатические отношения влияли на торговлю и тариф, служит манифест 8 апреля 1793 года, в котором запрещался вывоз из России во Францию всех русских товаров и ввоз в страну любой французской продукции. Правда, при издании этого манифеста определенную роль играли и соображения экономи-ческие. Правительство надеялось таким путем поддержать пошатнувшийся ба-ланс, складывающийся не в пользу России, но политические мотивы сказа-лись, конечно, в большей степени. Екатерина II относилась с раздражением к Французской революции и приведенными экономическими мерами хотела дове-сти Францию до банкротства. По словам Н.Д.Чечулина, запрет 1793 года был "первым в нашей истории 18 века случаем, когда политические соображения повлияли непосредственно на постановления о заграничной торговле". Конец царствования Екатерины был временем возвращения к запретительным мерам, правда, в довольно умеренной форме.

Если говорить в целом о развитии страны в конце 18 столетия. то, можно отметить, что стремительное развитие производительных сил в начале века стало медленно затихать. На уровень европейских держав Россия так и не под-нялась, оставаясь целиком аграрной страной со слабо развитыми внутренними экономическими связями. Безусловно, появилась необходимость преобразований и, прежде всего, это касалось положения крестьян. Крепостное право было на-стоящим бичом российской экономики.

Первая самобытная особенность 18-го века- быстрота перемен ,идущих в немалой степени сверху , от престола .

«Петровский взрыв»,когда число мануфактур за одно царствование вырас-тает в 7 раз, когда со своими 10 млн. ежегодных пудов чугуна (155 тыс. тонн)страна выходит на первое место в мире и гениально созданная, кру-тым кнутом погоняемая телега несется пока что быстрее английского па-ровичка.

Но быстрота не единственный признак 18-го века.

Два полюса –''рабство'' и ''просвещение ''- после ''петровского взрыва'' резко отодвигаются друг от друга на большое социальное расстояние ,и притом друг другу ''как бы не мешают''. Больше того , и цивилизация, и рабство усиливаются синхронно: пересекаясь и переплетаясь, одновре-менно вступают в российскую историю школы и рекрутчина ,Академия и подушная подать ;календари ,грамматики ,учебники, переводы и право помещика ссылать крестьян в Сибирь ,и гордость палача за умение тремя ударами кнута лишить жизни.

Свобода и рабство- при том то употребление уничижительного ''раб'' ,''раб твой'' запрещено Екатериной Второй и уж сочинена ''Ода на истреб-ление в России названия раба…''(''Красуйся радостью ,Россия, Восторгом радостным пылай…'' и так далее).

Большинство российских просветителей ,как мы знаем ,не договарива-лось до отмены рабства (некоторые были на практике изрядными крепо-стниками )-только до ''улучшения нравов '',до смутных упований на успе-хи просвещения .

Одно время им казалось, что правительство Екатерины , заигрываю-щее с французскими просветителями ,хочет того же. И царица ведь дейст-вительно хотела известной европеизации дворянства – в его собственных интересах и государственных , иначе ведь можно отстать , попасть за борт истории. Царица , однако, вела к такой европеизации , которая не касалась бы рабства , даже сращивалась с ним .

Лучшие люди ,просветители, и потом еще надеялись на власть, не-смотря на испытанное разочарование ;сохраняли до конца известные ил-люзии насчет Екатерины Второй , несмотря на явный поворот ''от Евро-пы'' в последние семь лет ее царствования .

Среди просветившихся (дворян , разночинцев) сравнительно немало хороших людей, идейных ,сознательно или подсознательно желающих но-вого просвещенного прогресса или просто верящих в него… Постепенно вырабатывается тот гуманный , внутренне свободный, интеллигентный слой , которому предстоит играть выдающуюся роль в истории и культуре следующего столетия , в формировании дворянской революционности.

Другая значительная группа российского просвещенного слоя иначе относится к ''коренным вопросам''. Тут находим саму Екатерину, Потем-кина , Орловых, многих фаворитов, немалое число дворян на службе или в имениях –тех, кто хочет сохранения петровского раздвоения ,чтоб осталось – в широком смысле- как есть , чтоб не страшиться никаких ''неминуемых следствий''(Еще Пушкин писал: ''Свобода- неминуемое следствие просве-щения''.).Они хотят сохранить рабство в экономике и политике .

Тартюфская ложь Екатерины, потемкинские деревни- все это не объ-яснить просто тем , что Екатерина и Потемкин двоедушны …Это отраже-ние их программы , где желали совместить то , что исторически не сходит-ся .

Вступление Павла на престол.

Когда умирала Екатерина II, то Павел находился в Гатчине, за ним по рас-поряжению Алексея Орлова приехал Николай Зубов и привез его в Петербург. По прибытию Павел нашел пакет, перевязанный лентой, однако с помощью графа Безбородко этот пакет оказался в камине. По смерти же императрицы был быстро составлен новый, нужный, манифест, который гласил, что престол наследуется сыном Павлом.

Итак, после смерти Екатерины II, на царский престол сел ее сын и Петра III — Павел Петрович. Многие историки тех времен строили разные догадки о восшествии Павла. Одни утверждали, что дворец взят штурмом иностранных войск, только военными людьми. Другие говорили, что опо-рой у Павла при захвате власти были его «потешные» гатчинские полки, которых он лично готовил. Третьи объясняли, что тайное завещание Ека-терины II, по которому она престол передавала Александру, было сожжено. Четвертые доказывали, что это завещание было украдено из шкатулки Екатерины и передано Павлу в Гатчину. Как бы то ни было, а Павел стал императором Российского государства. Новому государю было 42 года.

Став императором, Павел получил титул, состоящий из 51-го геогра-фического названия: «Мы, Павел первый, Император и Самодержец Все-российский: Московский, Киевский, Владимирский, Новгородский, Царь Казанский, Царь Астраханский, Царь Сибирский, Царь Херсонеса-Таврического, Государь Псковский и Великий князь Смоленский, Литов-ский, Волынский и Подольский, Князь Естляндский, Лифляндский, Кур-ляндский и Семигальский,

Самогицкий, Корельский, Тверский, Югорский, Пермский, Вятский, Бол-гарских и иных; Государь и Великий князь Нова-города Низовския земли, Черниговский, Рязанский, Полоцкий, Ростовский, Ярославский, Белоозер-ский, Удор-ский, Обдорский, Кондийский, Вишепский, Мстиславский и всея Северныя страны. Повелитель и Государь Иверския земли, Карта-линских и Грузинских Царей и Кабардинския земли. Черкасских и Гор-ских Князей и иных Наследных Государь и Обладатель; Наследник Нор-вежский, Герцог Шлезвиг-Голштинский, Стормарнский, Дитмарсенский и Ольденбургский, Государь Еверский и Великий Магистр Державного Ор-дена Святого Иоанна Иерусалимского и прочая, и прочая, и прочая».

Коронация Павла I проходила 5 апреля 1797 года. Он хотел, чтобы в его одеянии к традиционной пурпурной мантии была прибавлена одежда восточных государей, похожая на епископскую мантию. Павел I помыш-лял присвоить себе в качестве главы российской церкви функции еписко-па, стремился служить литургию и исповедовать свою семью и всех своих приближенных. Заказал себе

богатые церковные облачения и даже тренировался в чтении требника. К счастью, противодействие Святейшего Синода, основанное на запрете со-вершения божественной литургии лицам, женившимся два раза, удержало Павла I от исполнения такого замысла. На голову Марии Федоровны Па-вел собственноручно возложил маленькую корону. После этого он зачитал фамильный Акт, устанавливающий порядок престолонаследия. По этому Акту престол переходит старшему в роде по мужской линии. Что касается женщин, то они вправе получить наследство на престол только по пресече-нию всех мужских представителей династии. В заключение коронации им-ператор раздавал милости: кому чины, кому должности, а кому бриллиан-ты.

Экономика и политика России при Павле Первом.

Внешняя политика Павла Первого.

Став императором, Павел отменяет тяжелейший рекрутский набор и торже-ственно объявляет, что «отныне Россия будет жить в мире и спокойствии, что те-перь нет ни малейшей нужды помышлять о распространении своих границ, по-елику и без того довольно уже и предовольно обширна...». Сразу по вступлению на престол император Павел I заявил, что отказывается от приготовлений к войне с Францией.

«Нельзя изобразить, — пишет Болотов, — какое приятное действие произ-вел сей благодетельный указ во всем государстве, — и сколько слез и вздохов бла-годарности испущено из очей и сердец многих миллионов обитателей России. Все государство и все концы и пределы оного были им обрадованы и повсюду слыш-ны были единые только пожелания всех благ новому государю...»

29 ноября 1796 года была объявлена амнистия пленным полякам. Импера-тор повелевал «всех таковых освободить и отпустить в прежние их жилища; а за-граничных, буде пожелают, и за границу. Об исполнении сего наш сенат имеет учинить немедленно надлежащий распоряжения, предписав куда следует, чтоб со стороны губернских правлений и других земских начальств взяты были меры к наблюдению, дабы сии освобождаемые оставались спокойно и вели себя добропо-рядочно, не входя ни в какие вредные сношения, под опасением тягчайшего нака-зания».

Вскоре заключается мир с Персией. В письме к прусскому королю от 3 ян-варя 1797 года Павел писал: «С имеющимися союзниками многого не сделаешь, а так как борьба