Пакт Молотова-Риббентропа

случае союза с Западом грозило очень скорое участие в такой войне, неподготовленность к которой была очевидна. Поэтому Сталин резонно выбрал Германию.

19 августа Молотов и Шуленбург встречались дважды (второй раз Молотов пригласил германского дипломата всего через полчаса после его возвращения из Кремля). Во время второго визита (который понадобился, по-видимому, после доклада Молотова Сталину о содер-жании только что закончившейся беседы) Молотов вручил Шуленбур-гу советский проект пакта о ненападении. Вопреки недавней рекомен-дации, данной Молотовым немцам, этот проект в одном, но очень су-щественном пункте не совпадал с прежними пактами, заключенными СССР: в нем отсутствовала статья о денонсации в случае нападения одной из договаривающихся сторон на третью державу. Проект закан-чивался постскриптумом следующего содержания: “Настоящий пакт действителен лишь при одновременном подписании особого протоко-ла по пунктам заинтересованности договаривающихся сторон в облас-ти внешней политики. Протокол составляет органическую часть пак-та”. Комментируя советский проект, Молотов сказал: “Вопрос о прото-коле, который должен являться неотъемлемой частью пакта, является серьезным вопросом. Какие вопросы должны войти в протокол, об этом должно думать германское правительство. Об этом мы также ду-маем”.

Немцев в этот момент интересовало прежде всего другое- как бы максимально ускорить приезд Риббентропа в Москву. Возник спор из-за даты визита. Сначала было решено принять германского минист-ра спустя неделю после заключения договора по экономическим во-просам (он был подписан 19 августа), а затем была назначена более близкая дата.

Последним аккордом стало личное послание Гитлера Сталину.

ГОСПОДИНУ СТАЛИНУ. МОСКВА 20 АВГУСТА 1939 г.

1. Я искренне приветствую подписание нового германо-советского торгового соглашения в качестве первого шага к перестройке гер-мано-советских отношений

2. Заключение с Советским Союзом пакта о ненападении означает для меня закрепление германской политики на долгую перспективу

3. Я принимаю переданный Вашим министром иностранных дел Мо-лотовым проект пакта о ненападении, но считаю настоятельно не-обходимым самым скорейшим образом выяснить связанные с ним еще вопросы

4. Напряженность между Германией и Польшей стала невыносимой. Поведение Польши по отношению к великой державе таково, что кризис может разразится в любой день.

Я считаю, что в случае намерения обоих государств вступить друг с другом в новые отношения, целесообразно не терять времени. Поэтому я еще раз предлагаю Вам принять моего министра иностран-ных дел во вторник, 22 августа, а самое позднее - в среду, 23 августа.

Адольф Гитлер.

Посол Германии в СССР Шуленбург вручил телеграмму в 15 часов 21 августа. Ультимативный тон телеграммы был очевиден. Ста-лин с Молотовым долго сидели над посланием, еще раз послушали Во-рошилова о ходе переговоров с англичанами и французами, получили подтверждение о контактах Берлина с Парижем и Лондоном, угро-жавших широким антисоветским альянсом. После взвешивания всех “за” и “против”, решение, наконец, было принято. Сталин продиктовал следующее сообщение:

РЕЙХСКАНЦЛЕРУ ГЕРМАНИИ А. ГИТЛЕРУ. 21 АВГУСТА 1939 Г.

Благодарю за письмо. Надеюсь, что германо-советское согла-шение о ненападении создает поворот к серьезному улучшению политических отношений между нашими странами.

Народы наших стран нуждаются в мирных отношениях между собой. Согласие германского правительства на заключение пакта нена-падения создает базу для ликвидации политической напряженности и установления мира и сотрудничества между нашими странами.

Советское правительство поручило мне сообщить Вам, что оно согласно на приезд в Москву г. Риббентропа 23 августа.

И. Сталин.

Гитлер, находясь с Риббентропом в Оберзальцберге, нервничал. Ему нужен был пакт. А русские всё искали шансы с англичанами и французами. Даже в тот час, когда Сталин подписывал телеграмму Гитлеру, состоялось еще одно, последнее, трехстороннее заседание де-легаций. Генерал Думенк,- глава французской миссии, сообщал в Па-риж Э.Деладье: ”Назначенное на сегодня заседание состоялось утром. Во второй половине дня последовало второе заседание. Входе этих двух заседаний мы обменялись вежливыми замечаниями по поводу за-держки из-за прохода советских войск через польскую территорию. Новое заседание, дата которого не установлена, состоится только то-гда, когда мы будем в состоянии ответить положительно”. Но нового заседания не состоялось.

23 августа два больших транспортных “Кондора” с делегацией Риббентроппа на борту приземлились в Москве. Надо сказать, что в ре-зультате несогласованных действий средств советской ПВО, в коридо-ре пролета в районе Великих Лук самолеты были обстреляны зенитной артиллерией и лишь по счастливой случайности не были сбиты.

Надо думать, советские руководители не обрадовались, узнав, что Риббентроппа сопровождают не 4-5 помощников, а свита в 37 че-ловек. Но дело было сделано, сенсации не избежать, и вскоре начались переговоры. Их вел Сталин. Они затянулись далеко за полночь.

ИЗ ЗАПИСИ ЗАМЕСТИТЕЛЯ СТАТС-СЕКРЕТАРЯ ХЕНКЕ БЕСЕДЫ ИМПЕРСКОГО МИНИСТРА ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ СО СТАЛИНЫМ И ПРЕДСЕДАТЕЛЕМ СОВЕТА НАРОДНЫХ КОМИССАРОВ СССР МОЛОТОВЫМ, СОСТОЯВШЕЙСЯ В НОЧЬ С 23 НА 24 АВГУСТА 1939г.

Обсуждались следующие вопросы:

1. Япония:

Господин имперский министр сказал, что германо-японская дружба никоим образом не направлена против Советского Союза. Бо-лее того, благодаря нашим хорошим отношениям с Японией мы в со-стоянии содействовать компромиссу в противоречиях между СССР и Японией. В случае, если господин Сталин и Советское правительство того желают, господин имперский министр иностранных дел готов действовать в этом духе. Он соответствующим образом воздействовал бы на японское правительство и поддерживал бы контакт по данному вопросу с советско-русским представителем в Берлине.

Господин Сталин ответил, что хотя Советский Союз и желал бы улучшения отношений с Японией, но терпение в отношении япон-ских провокаций имеет свои границы. Если Япония хочет войны, она ее получит. Советский Союз ее не боится и к этому подготовлен. Если же Япония хочет мира- тем лучше! Господин Сталин считает содей-ствие Германии в улучшении советско-японских отношений полез-ным, но он не хотел бы , чтобы у Японии возникло впечатление, буд-то инициатива в этом вопросе исходит от Советского Союза.

Господин имперский министр иностранных дел согласился с тем, что его содействие могло бы означать продолжение тех перего-воров, которые он вот уже ряд месяцев ведет с японским послом в духе улучшения советско-японских отношений. Однако и с германской стороны тоже не было бы проявлено никакой инициативы в этом вопросе.

Некоторые из вопросов этих переговоров были мало освещены в печати. Например, обсуждение вопроса об “антикоминтерновском пакте”, когда Сталин и Риббентроп убеждали друг друга в том, будто этот пакт направлен вовсе не против СССР, а против Англии, и под конец Риббентроп рассказал имевшую хождение в Берлине шутку: ”Сталин еще присоединится к антикоминтерновскому пакту”. И дей-ствительно, в ноябре 1940 г. СССР в принципе согласился присоеди-нится к Тройственному пакту Германии, Италии и Японии, который был агрессивным военным союзом и в этом смысле намного превос-ходил “антикоминтерновский пакт” с его преимущественно идеоло-гической направленностью.

До сих пор не проанализированы высказывания Сталина в бе-седе с Риббентропом по поводу захватнических намерений Италии. “Нет ли у Италии устремлений, выходящих за пределы аннексии Ал-бании, возможно, - к греческой территории? ”- спросил Сталин. И да-лее продолжил: “Маленькая, гористая плохо населенная Албания… не представляет особого интереса для Италии.” Это было провокаци-онное замечание, хотя, конечно, и не связанное напрямую с нападе-нием Италии на Грецию в 1940 г. На сообщение Риббентропа о том, что Германия готова урегулировать отношения между СССР и Япо-нией, Сталин согласился, что эта помощь может быть полезной, но он не хотел бы, чтобы у Японии сложилось впечатление, что инициатива исходит от Советского Союза.

В угоду Германии, уже изготовившейся для нападения на Польшу, в тексте пакта о ненападении отсутствовала статья о пре-кращении его действия в случае агрессии одной из сторон по отноше-нию к третьей державе. Из этих же соображений предусматривалось его вступление в силу немедленно после подписания, а не после ра-тификации, о чем шла речь в советском проекте пакта. То и другое было отмечено мировой общественностью, отсюда и неуклюжие от-веты Молотова (в его сообщении Верховному Совету СССР) “кое-кому, кто может вознамерится квалифицировать Германию нападаю-щей стороной.” Молотов доказывал, что статья о денонсации якобы необязательна, “забыв” об аналогичных договорах, заключенных СССР и ссылаясь почему-то на польско-германский пакт о ненападе-нии 1934г.

Очень мало известно о том, как проходили обсуждение и фор-мулирование Секретного протокола. В ходе переговоров объекты де-лежа были названы лишь в общей форме, подписанный же текст до-говора содержал детализацию.

В этом договоре обращает на себя внимание прежде всего ста-тья, касающаяся Польши. Здесь, во-первых, устанавливалась граница сфер интересов Германии и СССР (по линии рек Висла, Нарев, Сан) на территории в тот момент еще независимого государства “в случае территориально-политического переустройства” областей, входящих в него. Во-вторых, ставился вопрос, “является ли в обоюдных интере-сах желательным сохранение независимости Польского государства и каковы будут ео границы”. Решение этого вопроса ставилось в зави-симость от “дальнейшего