Россия на окраине Европы. Исторический анализ событий и времен начала 20-го век

Россия на окраине Европы.

Исторический анализ событий и времен начала 20-го века.

После 1917 г. Россия для всего мира стала прежде всего страной, где начался особый социалистический эксперимент, как бы к нему ни от-носились. Российская революция не давала о себе забыть - каждый вы-пуск новостей нес новые драматические или гротескные напоминания. С одной стороны, это способствовало возникновению ряда телеологиче-ских интерпретаций российской истории (все, что произошло, должно было произойти), а с другой стороны - породило утверждения, что все это явилось результатом случайностей, путаницы и невезения. Ретро-спективный взгляд позволял лучше понять революционные преобразо-вания в России и попытки "строительства социализма" в других странах. Вопрос состоит в том, насколько недавние дискуссии о природе так на-зываемых "развивающихся обществ" могут пролить свет на историю России/СССР/России. Социальные и экономические условия никогда не повторяются в точности, однако идентичность, конечно же, вовсе не яв-ляется условием сравнительного анализа.

На рубеже веков Россия была "развивающимся обществом", воз-можно, первым в этой категории. Этот вывод не опровергает ни разви-тия "классического" капитализма в России, ни уникальности ее истории. Несмотря на наличие и того, и другого, основные характеристики явле-ния, которое через несколько поколений получит название "зависимого развития", все более проявлялись в России. Мы уже обратили внимание на характер международного положения России и на влияние иностран-ного капитала, что получало выражение в повышенном интересе к про-блемам "типов развития", "отставания", "разрыва" и экономического "роста", а также накопления капитала, суверенитета и иностранного фи-нансового присутствия. К тогдашним российским условиям применима концепция Эванса, утверждающая наличие "тройственного союза" капи-талов, управляющих промышленностью в Бразилии 1970-х годов, - ино-странного, государственного и местного, а также и параллельная тен-денция со стороны руководителей государства отождествлять промыш-ленность с прогрессом и вестернизацией. Налицо были стрессы эконо-мических и социальных разбалансированностей и резких классовых различий. Крупнейшие предприятия, особенно шахты, часто входили в международные экономические структуры и имели лишь ограниченное отношение к той экономике, в рамках которой существовало большинст-во россиян. Значительная недозанятость в масштабе всей страны со-провождалась нехваткой квалифицированных и "надежных" рабочих кадров. Крупнейшие заводы европейской России, на которых большин-ство рабочих составляли полукрестьяне, существовали бок о бок и были связаны с ручными ремеслами и первобытными методами ведения сельского хозяйства. Развитие промышленности, урбанизация и повы-шение грамотности сопровождались углублением пропасти между соци-альными "верхами" и сельской и городской беднотой. Грубая и непри-крытая эксплуатация, огромная степень государственного контроля, ре-прессии в случае любого неповиновения - все это вызывало рост поли-тического недовольства и сопротивления, выражавшийся как в скрытом возмущении низов, так и в протестах интеллигенции.

В России того времени возможности для быстрого экономического развития и преобразования, которые особенно проявились в периоды промышленных рывков между 1892 - 1899 гг. и 1909 - 1913 гг., были в целом лучше, чем в современных "развивающихся странах". Сильное и высокоцентрализованное российское государство было в состоянии мо-билизовать значительные ресурсы и до определенной степени сдержи-вать иностранное политическое и экономическое давление. Повышение мировых цен на продукты питания, и в особенности на зерно, обеспечи-ло в этот период активный платежный баланс и способствовало процес-су национального капиталообразования. Существует точка зрения, в со-ответствии с которой сами размеры страны могут также являться пре-имуществом, способствующим быстрому экономическому развитию. Ко-личество населения как потенциальный потребительский рынок, огром-ная территория России и ее природные богатства в соответствии с этой точкой зрения должны были способствовать экономическому росту. Ази-атская часть России могла играть роль одновременно Британской Индии и американского Дикого Запада.

Однако было мало шансов, что эти благоприятные, т.е. способст-вующие подъему, экономические условия в России сохранятся надолго. Даже в 1913 г. 67% объема экспорта в стоимостном выражении состав-ляло сельскохозяйственное сырье, а практически все остальное - полез-ные ископаемые. Однако после первой мировой войны условия внешней торговли для сырья и в особенности для пищевых продуктов стали ухудшаться. Основной фактор, обеспечивающий российский активный платежный баланс, и "двигатель" внутреннего рынка России подошел к точке, с которой начинался долговременный спад.

Второй источник "активного платежного баланса", капиталовложе-ний и экономического развития был внешним (т.е. определялся полити-кой поощрения иностранных инвестиций и резкого увеличения внешнего долга правительства). Многие считали, что без притока иностранного капитала быстрое развитие российской промышленности будет вовсе невозможно. По существующим оценкам, иностранные вложения за пе-риод 1898 - 1913 гг. составили 4225 млн. рублей, из которых около 2000 млн. рублей составляли государственные займы. Влияние иностранного капитала росло. В частности, в то время как за период с 1881 по 1913 г. около 3000 млн. рублей были вывезены из России в качестве доходов с иностранного капитала, крупные средства были реинвестированы. К 1914 г. в России было 8000 млн. рублей иностранных инвестиций. Сюда входят две трети российских частных банков, принадлежавших ино-странному капиталу, а также значительное количество шахт и крупных частных промышленных предприятий. Вот как одно поколение спустя Мирский обобщил фактические и потенциальные результаты этого про-цесса: "К 1914 г. Россия проделала значительный путь в сторону того, чтобы стать полуколониальным владением европейского капитала". Уже к 1916 г. военные расходы более чем удвоили внешний долг, и это было только начало. Кроме того, война значительно усугубила технологиче-скую зависимость России от ее западных союзников. Если бы ей "не по-мешали" (мы снова используем слова Тимашева, говорящего об экстра-поляции той же линии развития), Россия после первой мировой войны столкнулась бы с крупнейшим и разрастающимся кризисом погашения внешнего долга и дальнейших займов, чтобы выплатить старые долги, дивиденды и оплатить иностранные патенты и импортные поставки. По-добный сценарий нам хорошо известен на примере современной Латин-ской Америки, Африки и Азии, будь то Бразилия, Нигерия или Индоне-зия.

К концу века среди образованных слоев России росло осознание назревающего кризиса. Споры, которые велись тогда, во многом напо-минали дискуссии 50-х и 60-х годов XX в., проходившие в исследова-тельских центрах ООН. Однако то время, конечно, было другим. Для царской России вряд ли можно было говорить однозначно и о железном законе спада или же об очевидности продолжения экономического бума 1909 - 1913 гг, т.е., выражаясь языком нашего поколения, о варианте теории зависимого развития или о модернизации. Россия в своем соци-ально-экономическом развитии пыталась угнаться за временем, и никто не мог сказать, каков будет финал этой гонки - и это не просто риториче-ская фраза или эклектический отказ "подставиться", дав четкий опреде-ленный ответ. Это подтверждается статистическими данными. Цифры свидетельствуют, что на всем протяжении рассматриваемого периода Россия ни догоняла, ни отставала все более от своих западных сопер-ников. Между 1861 и 1913 гг. темпы роста национального дохода на ду-шу населения в России приблизительно соответствовали средним евро-пейским показателям и были в два раза медленнее, чем в Германии. Российские показатели роста национального дохода были выше, чем средние показатели неевропейских стран, однако значительно ниже, чем в США и в Японии. Ожидалось дальнейшее ухудшение шансов Рос-сии в этой гонке, что придавало фактору времени особую важность. В подобной ситуации также имеет значение не только матрица причин, тенденций и объективных факторов, но и фактор сознания, т.е. активный поиск альтернатив властями, силы, на которые они могли рассчитывать, задачи, которые перед ними стояли, и то, каким образом эти задачи по-нимались и решались.

Для тех государственных деятелей, которые считали необходимой "модернизацию", а революцию полностью исключали, будущее пред-ставлялось как альтернатива между быстрым экономическим развитием по германскому образцу, с тем, чтобы войти в круг ведущих индустри-альных обществ, и политическим и экономическим упадком до положе-ния Китая, т.е. общества бедности и растущих внутренних противоре-чий, легкой добычи для сильных иностранных империалистов. Ex post factum, когда у нас перед глазами опыт последнего поколения, такое ви-дение альтернатив представляется не вполне адекватным, однако реа-листичным. В рамках этих понятий можно рассмотреть основные аспек-ты российской истории.

Чтобы правильно относиться к подобным сравнениям, важно отме-тить, что Россия вступила в новый век в то время, когда реальные капи-талистические общества все меньше напоминали модель так называе-мого "классического капитализма" (т.е. обобщенную модель Англии 1780 - 1870 гг.). За исключением нескольких интеллектуальных звезд (чье мнение было подобно гласу вопиющего в пустыне), теория явно отста-вала от жизни. Понадобилось целое столетие, чтобы теоретики общест-венных наук осознали тот факт, что социальные черты британской "про-мышленной революции" больше не повторятся. Практическим полити-кам и экономистам понадобилось меньше времени, чтобы понять это.

Первый проблеск нового прагматического понимания этих вопро-сов появился в среде правящих элит Германии, Японии и России. К тому времени обозначилась третья