Августин Блаженный о человеке

водящей души всегда есть возможность нарушить порядок небесной иерархии, предпочесть высшему благо низшее, Богу — его создание. Таким образом, зло проистекает из факта, что не единствен¬ное благо есть, но многие. В ошибочном выборе между ними и заклю¬чается зло. Кроме того, моральное зло еще и в "измене Богу", в обращении к вторичному, к творению,. В "Граде Божьем" Августин поясняет: "Источник порочной воли... не действующий, но дефективный, это не продуктивная сила, но отсутст¬вие, либо нехватка продуктивности. И в самом деле, удаление от того, что сияет на вершине бытия, чтобы прислониться к тому, что на поря¬док, или более, ниже, означает порчу воли". "Дурная воля не просто в индивидууме, и не в том, что он желает так, а не иначе, порок, скорее, в том, что он желает иначе: вот почему праведная кара настигает не дефекты естества, но дефекты воли. Воля становится дефектной, по¬рочной, не потому, что она обращена к порочным вещам, но оттого, что обращение к ним происходит болезненным образом, т.е. вопреки есте¬ственному состоянию вещей, вопреки Тому, Кто есть Высшее Бытие, в пользу того, что ниже. ...благо во мне — Твое действо, Твой дар; зло во мне — грех мой". Грех, беда непоправимая, в небрежении, попрании блага безмерного, измене, предательстве, нарушении вселенской гар¬монии, Творцом ниспосланной.

3) Зло физическое, т.е. болезни, страдания, душевные муки и смерть, имеет свой точный смысл: оно есть последствие первородного греха, т.е. зла морального: "Порча тела, что отяжеляет душу, — не причина, но кара за первый грех: не тело порочное делает душу грехов¬ной, но порочная, увязшая в грехе душа делает тело тяжелым и пороч¬ным". В процессе спасения, впрочем, все обретает свою позитивную направленность.

5. "Град земной" и "Град Божий".

Назначение человека, назначение человечества — вот о чем размышляет Августин. В последних двенад¬цати книгах «0 граде Божьем» его апология превраща¬ется в широкомасштабное истолкование истории. История предстает как борьба между, градом земным, государством этого мира, мирским со¬обществом, с одной стороны, и, градом Божьим, государством Бога, божественным сообще¬ством, — с другой. В этом великом противостоянии го¬сударства мирского и государства божественного и за¬ключается таинственная основа и смысл истории, ко¬торая одновременно является историей борьбы святого и не святого.

Происхождение двух сообществ относится к началу времен, когда падение возгордившихся ангелов, наде¬ленных смешанной природой, привело к тому, что на¬ряду с государством Божьим появилось второе сообще¬ство — государство дьявола. Тогда и возникла необхо¬димость в восполнении образовавшейся в результате низвержения ангелов бреши — причем за счет избран¬ных представителей рода человеческого, — до тех пор пока прежнее число граждан божественного сообщества не будет восстановлено. Однако Адам, который одновре¬менно принадлежал и к божественному и к мирскому государствам, своим первым грехом повторил грех гор¬дыни падших ангелов, и среди людей возникло земное мирское государство как полная противоположность государству божественному. Первыми представителя¬ми этих государств-антагонистов были, с одной сторо¬ны, праведник Авель, с другой — градостроитель и бра¬тоубийца Каин. Затем соответственно Израиль и язы¬ческие народы, град Бога Иерусалим и град дьявола Вавилон, и, наконец, на последнем этапе истории — Рим (новый Вавилон) и католическая церковь. По са¬мой своей сути град Божий и град земной отличаются друг от друга принципиально:

— У них различный господин и управитель: у перво¬го — Бог, у второго — боги и демоны.

— У них различные граждане: в первом избран¬ные праведники, исповедующие единого и истинного Бога, во втором — отверженные почитатели богов и се¬бялюбцы.

— У них различная позиция: у первого — опираю¬щаяся на смирение любовь к Богу, доведенная до пре¬зрения к себе, у второго — основанная на гордыни лю¬бовь к себе, доведенная до презрения к Богу.

Зло — это любовь к себе, надменная спесь, благо — любовь к Богу, т.е. желание и любовь к благу истинному. Это равно справедливо как в отношении к индивиду, так и к человеку как существу общественному. Люди, которые живут в Боге, вместе образуют "Град небесный". Августин пишет:

«Два града созданы двумя родами любви: град земной — любовью к себе, доведенною до презрения к Богу, и град небесный — любовью к Богу, доведенною до презрения к себе. Первый полагает славу свою в себе самом, послед¬ний — в Боге. Ибо ищет первый славы среди людей, а ве¬личайшая слава для другого есть Бог, свидетель совести. Один во славе своей возносит свою голову, второй же го¬ворит своему Богу: Ты, Господи,... слава моя, и Ты возно¬сишь голову мою (Пс 3, 4). В одном господствует похоть, руководящая и правителями, и народами его; в другом служат друг другу по любви и повелевающие правители, и послушные им подчиненные. Первый град — в лице сво¬его правителя — превозносит собственную силу; второй же говорит своему Богу: Возлюблю Тебя, Господи, кре¬пость мою (Пс 17, 2). Даже мудрые в первом граде, ведя жизнь человеческую, добивались благ тела или души, или того и другого вместе; те же из них, кто смогли познать Бога, не прославили Его как Бога и не возблагодарили, но осуетились в умствованиях своих, и омрачилось не¬смышленое их сердце", называя себя мудрыми (то есть превозносясь в своей гордыне и похваляясь своею муд¬ростью), обезумели и славу нетленного Бога изменили в образ, подобный тленному человеку, и птицам, и четве¬роногим, и пресмыкающимся. Именно к почитанию идо¬лов этого рода пришли они — и вожди, и ведомые — и поклонялись и служили твари вместо Творца, который благословен во веки, аминь (Рим 1, 21-25). В другом же граде вся человеческая мудрость — в благочестии, в по¬читании истинных Богов, в ожидании как награды не только общества святых, но и ангелов; да будет Бог все во всем (1Кор 15, 28).» О граде Божьем, XIV, 28.

Оба града имеют своих посланников на небе: ангелов восставших и тех, кто сохранил верность Богу. На земле они разнятся как потомки Каина и Авеля, так что эти два библейских персонажа выступают символами двух сообществ. На этой земле гражданин первого царства выглядит повелителем и господином мира, гражданин небесного града — пилигримом, странником. Впрочем, первый правдою самою опреде¬лен к вечному проклятию, второй — к спасению во веки вечные.

История предстает перед нами в свете, решительно незнакомом для греков. Она имеет начало творения и конец сотворенного мира с пограничным моментом в виде воскрешения и страшного суда. Три существенных события размечают бег исторического времени: перво¬родный грех со всеми вытекающими последствиями, ожидание прихода Спасителя, воплощение и страдания Сына Божьего с образованием его дома — Церкви.

Августин настаивает в конце "Града Божьего" на догме воскреше¬ния. Плоть возродится вновь. Хотя и преобразованная, интегрирован¬ная, но плотью она все же останется: "Плоть станет духовною, подчи¬нится духу, но будет плотью, не духом; подобно тому как дух был подчинен плоти, но все же остался духом, а не плотью".

История завершится днем Господа, который станет восьмым днем, освященным пришествием Христа, будет вечным отдохновением не только духа, но и тела.

6. Августин Блаженный. Современная оценка.

Нет необходимости доказывать присутствие Августина в культуре последних поколений, считая и наше. Он остает¬ся одним из тех немногих христианских мыслителей, о ко¬тором не-христиане знают и помнят, и кому они как минимум отводят место в истории развития человеческого духа. Августин более чем какой бы то ни было иной мыслитель, повлиял на западную теологию и веру — он стал творцом средневековой парадигмы — и более чем какой бы то ни было иной отец церкви отвергнут восточным христианством. Какими бы далекими ни представлялись научные и церков¬ные взгляды Августина, особенно в эпоху триумфа либе¬рализма, протестантизм не переставал интересоваться им и, некоторым образом, оспаривать его принадлежность только к католицизму. Католики же не перестают почитать его как одного из самых великих Учителей. И это несмотря на парадоксальный характер ав¬густинианства, приносившего не только полезные плоды, но также ереси и заблуждения.

«Августин — единственный из отцов церкви, сохра¬няющий влияние до сего дня. Язычники и христиане, философы и теологи вне зависимости от направления или конфессии, к которым они принадлежат, испыты¬вают неодолимое стремление к тому, чтобы изучать его труды, спорить с его взглядами и противостоять его личности. Одновременно Августин продолжает оказы¬вать опосредованное воздействие — в качестве осознан¬ной или неосознанной традиции — на западные церк¬ви, а через них в более или менее измененном виде и на общее культурное сознание... Августин — гений. Он единственный из отцов церкви, кто может безогово¬рочно претендовать на этот выспренний титул, который для наших современников означает наивысшую оцен¬ку». — Так пишет историк-протестант Ганс фон Кам-пенхаузен вполне в русле западной традиции, согласно которой никакая похвала Августину не является чрез¬мерной.

Несомненно, большая заслуга Августина состоит в том, что он энергично указал западной теологии, склоняющейся к концепции оправдания делами, на паулинистскую весть об оправдании, которая с исчез¬новением иудео-христианства перестала интересовать эллинистических христиан, и таким образом обратил ее внимание на значение благодати. В то время как восточная теология по-прежнему находилась под силь¬ным влиянием взглядов Иоанна и во многом игнори¬ровала паулинистскую проблематику оправдания с ее антитезами, уделяя большее внимание рассуждениям об обожествлении человека, Августин напротив, осно¬вываясь на собственном жизненном опыте и на плодах своего глубокого изучения творений Павла, сделал про¬блему благодати центральной