Анализ становления русской и древнерусской культур

исследования необходимо различать три слоя, существенно отличающиеся онтологически и гносеологически.

Онтологический слой культуры. Культура как объективная ментальная реальность составляет метафизический, онтологический слой непрерывно текущего объективно реального, духовного культурно-исторического процесса. Культура как система объективного духа представляет собой ценностно-мыслительное бытие, развёртывание которого происходит посредством спонтанной деятельности творческих личностей. Мир культуры творят люди. Поэтому природа онтологического слоя культуры как антропогенного ценностно-мыслительного бытия существенно отличается от бытия как внекультурной, внеценностной реальности.

Как известно, всякое описание объективного процесса сталкивается с проблемой адекватности, носит характер неполноты, субъективизма. В этом смысле культура как объективный дух выступает для нас в качестве трансцендентной реальности, которая никогда не получит адекватного осмысления. Она всегда лишь частично открывается нам. Метафизические исследования направлены на преодоление этого разрыва между объективным ментальным культурно-историческим процессом и его теоретическим описанием.

Поэтому методологическое значение выделения онтологического слоя культуры требует чёткого осознания существенного различия между культурой как объективной духовной реальностью и её концептуальным видением. Мы должны, с одной стороны, в полной мере осознавать ограниченность и неполноту всякого теоретического описания этой метафизической реальности, а с другой – стимулировать метафизическую направленность культурологических исследований, движения мысли в глубину, к своим истокам.

Феноменальный слой культуры. Другой слой культуры можно назвать феноменальным(или эмпирическим), многообразие которого составляют культурно-исторические события прошлого и настоящего, зафиксированные в письменных исторических, литературных источниках, произведениях искусства и др. Весь этот разнообразный материал дан нам непосредственно и служит эмпирической основой культурологического анализа. Феноменальный слой представляет собой дискретное множество объективаций непрерывной работы культуры как объективной ментальной реальности (онтологический слой). Поэтому он указывает на наличие более глубокого слоя культуры, но сам таковым не является. Феноменальный слой позволяет “услышать” объективный дух культуры, выявить его ценностно-мыслительные ориентиры на том или ином этапе её развития.

Следует уточнить, что сами предметы материальной культуры, полученные в результате археологических раскопок или иным путём, памятники скульптуры, архитектуры, тексты и др. не составляют феноменального слоя культуры. Лишь после их интерпретации, когда они “заговорят”, т.е. после их преобразования в языковую, ценностно-мыслительную реальность, они приобретают статус феноменального слоя культуры.

Таким образом, в культурологическом анализе важное место занимает феноменальное истолкование, которое выступает в двух основных формах вследствие различного соотношения субъективного и объективного в культурологическом знании. Во-первых, при исследовании современного ценностно-мыслительного пространства культуры, культуролог оказывается погруженным в ментальное пространство культуры, непосредственно его переживает и воспринимает. Поэтому в его свидетельствах в большей степени найдёт выражение дух времени (пространство культуры). При этом следует учитывать субъективные устремления автора. Во-вторых, в процессе изучения культурного прошлого или чуждой для культуролога культуры задача феноменальной интерпретации значительно усложняется, поскольку культурно-историческое прошлое неизбежно подвергается трансформации из-за частичного наложения на него современных автору ценностно-мыслительных ориентаций. Однако, как отмечалось выше, это обстоятельство не приводит к полной субъективизации культурологического знания.

Интенсивное развитие в ХХ в. исторической науки, культорологии и других гуманитарных наук привело к значительному расширению поля теоретических исследований. Но, это знаменательное обстоятельство имеет и обратную сторону, а именно: формирование высокомерно-снисходительного отношения к исторической науке до ХХ века как её донаучной стадии, которую Р.Коллингвуд удачно назвал историей “ножниц и клея”. “Историю, конструируемую с помощью отбора и комбинирования свидетельств различных авторитетов,– пишет Р.Коллингвуд,– я называю историей ножниц и клея” 65; 245. Не углубляясь в специальную область методологии исторической науки, необходимо отметить непреходящее значение для культуролога великих историков древности (Геродота, Т.Ливия, К.Тацита, П.Кесарийского и др.). Бережное отношение к авторитетам, недостаточно критический отбор материала, компилятивность – именно эти качества приобретают большую ценность для культуролога, потому что только подобного рода источники (летописи, хроники, художественная литература и т.д.) передают специфику ценностно-мыслительного бытия эпохи, культуры в целом. При этом следует учитывать различие свидетельств Геродота, К.Тацита, П.Кесарийского, с одной стороны, о современной ему эпохе отечественной истории, в которых практически в чистом виде находит выражение дух (ценностно-мыслительное пространство) культуры. Такого рода источники и памятники художественной литературы являются основным материалом для реконструкции тематического пространства культуры. С другой – сообщения Геродота о скифах, Тацита о германцах, П.Кесарийского о вандалах и др. дают чрезвычайно ценную информацию, специфика которой выражается, в частности, в наложении ценностно-мыслительных систем двух культур – автора повествования и народа, жизнь которого стала предметом изложения. Это обстоятельство ярче проявляется в системе отбора материала и авторских оценках. Теоретическая, математическая, статистическая нагруженность современных текстов практически лишают возможности “услышать”, сопережить изучаемую культуру. Во избежание недоразумений подчеркнём, что высказанные возражения направлены не против современных методов критического анализа источников, а преследуют цель отметить специфическую функцию подобного рода источников как хранителей “духа культуры”. В этом смысле “История России с древнейших времён” С.М.Соловьёва, в отличие от “Курса русской истории” В.О.Ключевского, выше указанными достоинствами обладает, что вовсе не снижает значимости работы В.О.Ключевского. С.М.Соловьёв по возможности старался сохранить стиль летописей, документов. Характерно для него обращение к читателю “послушать”, вслушаться в изучаемое время.

Таким образом, феноменальный слой служит культурно-эмпирической основой выявления ценностно-мыслительного пространства культуры, а также приоткрывает движение к более глубокому слою мира культуры.

Теоретический мир культуры. Третий слой культуры составляет рефлексивный “теоретический мир”, который образуется множеством философских, культурологических, исторических концепций, претендующих на описание не только феноменального, но и онтологического слоёв культуры. Это относительно самостоятельный мир теоретических схем, которые упорядочивают, систематизируют культурно-эмпирический материал, формируют целостное видение культурно-исторической реальности. Создание какой-либо философской, культурологической концепции есть достижение синтеза феноменального и теоретического слоёв культуры. Поэтому, подобно тому, как нельзя говорить о “чистом языке наблюдения” в естественнонаучном знании, нет возможности утверждать самостоятельность феноменального слоя культуры. Приближаются к текстам чисто феноменального слоя мемуарная, эпистолярная литература (сквозь субъективные оценки явственно проступает духовное своеобразие эпохи), газеты, стенографические отчёты. В большей степени у современных авторов или в меньшей у древних повествователей он оказывается теоретически нагруженным, обусловленным социально-историческими приоритетами, сознательно или неосознанно принимаемыми авторами. Переживание органического единства культурно-исторического материала, пронизанного, увязанного понятийными схемами, приводит многих исследователей к методологически ошибочному убеждению об адекватном соответствии высказываний в теории объективно происходящим культурно-историческим процессам (“так оно и было”). Подобного рода онтологизация концепции не допустима. История “наук о духе” убедительно свидетельствует, что ни одна концепция не может “схватить” не только непрерывное становление объективно-духовного культурно-исторического процесса, но и какого-либо конкретного события (даже при мысленном допущении фиксации всех возможных обстоятельств, с ним связанных). Вписанность последнего в непрерывный ход происходящего не позволяет осуществить завершенный анализ.

Какое-либо произведение (философское, художественное и т. п.) как ценностно-мыслительное целое, транслируясь в системе культуры, включается в её ценностно-мыслительное бытие и таким образом из субъективной приобретает статус объективной духовной реальности. Восприятие произведения (трагедии, романа, философского труда) есть трансформация объективной реальности в субъективную. Между ними имеет место ценностно-смысловое единство, но “схватить” его никогда никому не удавалось. Всякая героическая попытка мыслителя в этом направлении умножает смысловое многообразие, увеличивает глубину трансцендирования объективного духа культуры.

По мере распространения и роста популярности некоторых идей, концепций (философских, естественнонаучных и др.), художественных произведений происходят изменения в ценностно-мыслительном и языковом пространстве культуры. Так великие идеи и произведения “творят” эпохи. Когда они превращаются в символ, стереотип, шаблон, порождают множество подражаний, пародий, тогда их культурологическое значение максимально. Представители последующих эпох и других культур, как правило, называют эти идеи, концепции