Екатерина Вторая

Введение.

Вторая половина XVIII столетия в России связана с имен императ-рицы, чье правление составило эпоху в истории страны. Хотя Екате-рина II взошла на престол в 1762 г., уже с 1744 г, с момента своего появления в российской столице, она оказывал влияние на ход событий в огромной империи. Правда, в первые годы жизни в Санкт-Петербурге юная немецкая принцесса Софья-Фредерика Августа Ангальт-Цербстская (родилась 21 апреля (2 мая) 1729 г.), обвенчанная с наслед-ником престола (будущим императором Петром III) под именем Ека-терины, казалась не более чем игрушкой в чужих руках. Таковой она впрочем какое-то время и была, существуя между молотом и нако-вальней — себялюбивой и деспотичной императрицей Елизаветой Петровной, с одной стороны, и не скрывавшим неприязни к супруге мужем-недорослем — с другой. Но в суете и склоках придворной жиз-ни Екатерина ни на минуту не теряла из виду своей главной цели, ради которой она приехала в Россию, ради которой терпеливо сносила оби-ды, насмешки, а иногда и оскорбления. Целью этой была корона Рос-сийской империи. Екатерина быстро поняла, что ее супруг дает ей много шансов к тому, чтобы предстать в глазах окружающих едва ли не единственной надеждой на спасение от его диких выходок и сума-сбродства. Во всяком случае, она настойчиво и сознательно стреми-лась к тому, чтобы быть в хороших, если не в приятельских, отноше-ниях как с влиятельнейшими вельможами елизаветинского двора, так и с иерархами православной церкви, как с иностранными дипломатами, так и с объектами многочисленных амурных увлечений собственного мужа. При этом будущая императрица еще и много занималась само-образованием, читала труды французских просветителей и упорно ос-ваивала русский язык. Таким образом, дворцовым переворотом 28 ию-ня 1762 г. на российский престол была возведена не случайная женщи-на, как бывало не раз в истории России XVIII в., а человек, долго и це-леустремленно готовившийся к принятой на себя роли.

I.Внутренняя политика Екатерины II. 1.Первые годы царствования.

Первые два-три года царствования Екатерины II заслуживают спе-циального рассмотрения по двум причинам: в эти годы императрица разбирала «завалы», оставленные предшествующими царствованиями, а с другой стороны, в эти же годы выявились зачатки новой политики, получившей название просвещенного абсолютизма.

Спустя семь лет после переворота, когда положение Екатерины на троне стало достаточно прочным и, казалось, ничто ей не грозило, она мрачными красками обрисовала положение страны в год, когда за-няла престол: финансы находились в запущенном состоянии, отсут-ствовали даже сметы доходов и расходов, армия не получала жалова-нье, флот гнил, крепости разрушались, повсюду народ стонал от про-извола и лихоимства приказных служителей, повсюду царил неправый суд, тюрьмы были переполнены колодниками, в неповиновении нахо-дились 49 тыс. приписных к уральским заводам крестьян, а помещичьих и монастырских крестьян в Европейской России —150 тыс.

Рисуя столь безотрадную картину, императрица, конечно же, сгу-стила краски, но во многом она соответствовала действительности. Более того, Екатерина умолчала о двух главных своих бедах, несколь-ко лет лишавших ее покоя: первая состояла в насильственном овла-дении престолом, права на который у нее отсутствовали совершенно; вторая беда —это наличие трех законных претендентов на престол в лице двух свергнутых императоров и наследника — сына Павла Пет-ровича.

От свергнутого супруга удалось избавиться — через восемь дней после переворота его лишили жизни гвардейцы, приставленные для охраны. Сын Павел серьезной угрозы не представлял, поскольку он не имел опоры ни в гвардии, ни при дворе, ни среди вельмож. Самым опасным претендентом Екатерина справедливо считала томившего-ся в Шлиссельбургской крепости 22-летнего Иоанна Антоновича. Не случайно императрица вскоре после воцарения пожелала на него взглянуть. Он выглядел физически здоровым, но многолетняя жизнь в полной изоляции нанесла невосполнимый урон — он оказался умст-венно неразвитым и косноязычным молодым человеком. Екатерина несколько успокоилась, но полной уверенности, что '' имя Иоанна Ан-тоновича не станет знаменем борьбы против нее, не обрела и, как показали последующие события, была совершенно права.

Екатерина, кроме того, не упомянула о внешнеполитическом насле-дии, полученном от супруга: разрыв с союзниками по Семилетней войне, заключение союза со вчерашним неприятелем Фридрихом II, пе-редача в его распоряжение корпуса Чернышева и подготовка к войне с Данией.

Проще и выгоднее всего для Екатерины было дезавуировать внеш-неполитические акции Петра III — они были крайне непопулярны как в обществе, так и в действующей армии и особенно в гвардейских пол-ках, по повелению императора готовившихся к походу против Дании. Однако отказ от внешнеполитического курса супруга был неполным: Екатерина не пожелала пребывать в лагере союзников, чтобы про-должать Семилетнюю войну, но к радости изнеженных гвардейцев отменила датский поход и отозвала корпус Захара Чернышева. Не ра-зорвала она и союза с Фридрихом II, поскольку имела виды на благоже-лательное отношение прусского короля к судьбам трона Речи Поспо-литой, где ожидали скорой смерти Августа III, а также Курляндии, где императрица намеревалась вернуть герцогскую корону Бирону.

Сложнее обстояло дело с решением внутриполитических задач. Именно в этой сфере от императрицы требовалось проявить мак-симум осторожности, предусмотрительности, умения лавировать и даже действовать вопреки своим убеждениям. Этими качествами она обладала в полной мере.

Преемственность политики в отношении дворян императрица под-твердила указом 3 июля 1762 г., повелевавшим крестьянам находить-ся в таком же беспрекословном повиновении помещикам, как и прежде. Заметим, личные воззрения Екатерины на крепостное право вступали в вопиющее противоречие с ее законодательством, т. е. практиче-скими мерами, не ослаблявшими, а усиливавшими крепостной гнет. Преемственность политики проявилась и в подтверждении Екатери-ной нормативных актов предшествующего царствования: она оста-вила в силе указ Петра III о запрещении владельцам мануфактур поку-пать крестьян и его же указ об упразднении Тайной розыскных дел кан-целярии.

Оба указа затрагивали интересы немногочисленной прослойки насе-ления. Первый указ ущемлял мануфактуристов, но их в стране на-считывалось несколько сотен и их протест можно было игнориро-вать. Что касается Тайной розыскных дел канцелярии то ни Петр III, ни Екатерина не уничтожали орган политическое сыска, а всего лишь изменили его наименование —отныне политическими преступле-ниями стали ведать Тайные экспедиции при Сенате и при Сенатской конторе в Москве. Полная преемственность карательных учреждений подтверждается тем, что штат Тайной экспедиции был укомплек-тован сотрудниками Тайной розыскных дел канцелярии во главе с кнутобойцем Шешковским.

Зачитываемый крестьянам манифест убеждал их беспрекословно повиноваться властям, поскольку «собственное сопротивление, хотя бы и правильными причинами понуждаемо было, есть грех, не про-стительный противу Божьей заповеди». Если крестьяне будут про-должать сопротивляться, то их надлежало усмирять «огнем и мечом и всем тем, что только от вооруженной руки произойти может».

Наконец, Екатерине II довелось «расчищать» еще один завал, ос-тавленный ей в наследие Елизаветой Петровной, опубликовавшей в 1752 г. манифест о проведении в стране межевания земель. Мани-фестом 1765 г. Екатерина отказалась от проверки владельческих прав на землю и руководствовалась принципом оставления за помещи-ками земель, которыми они владели к 1765 г. Таким образом, все зем-ли, ранее захваченные у казны, однодворцев и соседей, передавались помещикам в безвозмездное пользование. Мемуарист А.Т. Болотов на-звал его «славным манифестом», вызвавшим «великое потрясение умов». Только в XVIII в. в руках помещиков оказалось около 50 млн. де-сятин земли, на владение которой они юридических прав не имели. Ма-нифест 1765 г. положил новый этап межеванию, значительно ускорив его проведение.

Главная цель Екатерины II состояла, однако, не в подтверждении или развитии законодательных инициатив своих предшественников и в особенности супруга, а, напротив, в доказательстве никчемности законотворчества Петра III: надлежало опорочить его царствование, убедить подданных, что страна в его правление катилась в пропасть и единственное ее спасение состояло в низложении опасного для судеб нации монарха. В частности, надлежало определить будущее двух важнейших нормативных актов шестимесячного царствования Петра III: манифестов о вольности дворянства и о секуляризации церковных имений.

Ученице Вольтера, конечно же, импонировала секуляризация, но она, зная недовольство церковников манифестом Петра III, поспешила об-винить бывшего супруга, что он «начал помышлять о разорении церк-вей», и объявила секуляризацию мерой «непорядочной и бесполезной», заверила церковников, что у нее нет желания «присвоить себе церков-ные имения».12 августа 1762 г. императрица ликвидировала Коллегию экономии и вернула вотчины духовенству. Это была тактическая ме-ра. В конце того же года она поручила рассмотреть судьбу церковных имений специальной комиссии. Укомплектованная сторонниками се-куляризации комиссия сочинила угодный императрице доклад, и она 26 февраля 1764 г. утвердила его — недвижимые и движимые имения чер-ного и белого духовенства подлежали секуляризации. В спор светской и духовной власти за право владения церковным имуществом вмеша-лись монастырские крестьяне, отказавшиеся повиноваться мона-стырским властям. Это