Императрица Екатерина Вторая

ИМПЕРАТРИЦА ЕКАТЕРИНА II

Манифест Екатерины II от 6 июля 1762 г. возвестил о новой силе, имевшей впредь направлять государственную жизнь России. Доселе единственным двигателем этой жизни, признанным в един-ственном основном законе империи, в уставе Петра Великого о пре-столонаследии, была всевластная воля государя, личное усмотрение. Екатерина объявила в манифесте, что самодержавное самовластие само по себе, без случайной, необязательной узды добрых и челове-колюбивых качеств есть зло, пагубное для государства. Торжест-венно были обещаны законы, которые указывали бы всем государ-ственным учреждениям пределы их деятельности. Как проводилось в государственную жизнь возвещенное начало законности, в этом интерес царствования Екатерины II и ее преемников; как случилось, что именно Екатерине II пришлось возвестить это начало, в этом интерес ее личности, ее судьбы и характера.

Июньский перевор от 1762 г. сделал Екатерину II самодер-жавной русской императрицей. С самого начала XVIII в. носителя-ми верховной власти у нас были люди, либо необычайные, как Петр Великий, либо случайные, каковы были его преемники и преемни-цы, даже те из них, кого назначала на престол в силу закона Петра 1 предыдущая случайность, как было с ребенком Иваном VI и с Пет-ром III. Екатерина II замыкает собою ряд этих исключительных яв-лений нашего во всем не упорядоченного XVIII в.: она была послед-ней случайностью на русском престоле и провела продолжительное и необычайное царствование, создала целую эпоху в нашей истории. Далее пойдут уже царствования по законному порядку и в духе ус-тановившегося обычая.

Ее происхождение.

Екатерина по матери принадлежала к голштейн-готторпскому кня-жескому роду, одному из многочисленных княжеских родов Север-ной Германии, а по отцу - к другому тамошнему же и еще более мелкому владетельскому роду-ангальт-цербстскому. Отец Екатери-ны, Христиан Август из цербст-дорнбургской линии ангальтского дома, подобно многим своим соседям, мелким северогерманским князьям, состоял на службе у прусского короля, был полковым ко-мандиром, комендантом, а потом губернатором города Штеттина, неудачно баллотировался в курляндские герцоги и кончил свою экс-территориальную службу прусским фельдмаршалом возведенный в это звание по протекции русской императрицы Елизаветы. В Штет-тине и родилась у него (21 апреля 1729 г.) дочь Софья-Августа, на-ша Екатерина. Таким образом, эта принцесса соединяла в своем ли-це два мелких княжеских дома северо-западной Германии. Эта севе-ро-западная Германия представляла в XVIII в. любопытный во мно-гих отношениях уголок Европы. Здесь средневековый немецкий феодализм донашивал тогда сам себя, свои последние династиче-ские регалии и генеалогические предания. С бесконечными фамиль-ными делениями и подразделениями, с принцами брауншвейг-люнебургскими и брауншвейг-вольфенбюттельскими, саксен-гомбургскими, саксен-кобургскими, саксен-готскими и саксен-кобург-готскими, мекленбургшверинскими, мекленбург-стрелицкими, шлезвиг-голштейнскими, голштейн-готторпскими и готторп-эйтинскими, ангальт-дессаускими, ангальт-цербстскими и цербст-дорнбургскими это был запоздалый феодальный муравей-ник, суетливый и в большинстве бедный, донельзя перероднивший-ся и перессорившийся, копошившийся в тесной обстановке со скуд-ным бюджетом и с воображением, охотно улетавшим за пределы тесного родного гнезда. В этом кругу все жило надеждами на счаст-ливый случай, расчетами на родственные связи и заграничные конъюнктуры, на желанные сплетения неожиданных обстоятельств. Потому здесь всегда сберегались в потребном запасе маленькие же-нихи, которые искали больших невест, и бедные невесты, тосковав-шие по богатым женихам, наконец, наследники и наследницы, до-жидавшиеся вакантных престолов. Понятно, такие вкусы воспиты-вали политических космополитов, которые думали не о родине, а о карьере и для которых родина была везде, где удавалась карьера. Здесь жить в чужих людях было фамильным промыслом, служить при чужом дворе и наследовать чужое-династическим заветом. Вот почему этот мелкокняжеский мирок- получил в XVIII в. немаловаж-ное международное значение: отсюда не раз выходили маленькие принцы, игравшие иногда крупные роли в судьбах больших евро-пейских держав, в том числе и России. Мекленбург, Брауншвейг, Голштиния, Ангальт-Цербст поочередно высылали и к нам таких политических странников-чужедомов в виде принцев, принцесс и простых служак на жалованье. Благодаря тому что одна из дочерей Петра Великого вышла за герцога голштинского, этот дом получил значение и в нашей истории. Родичи Екатерины по матери, прямые и боковые, с самого начала XVIII в. либо служили на чужбине, либо путем браков искали престолов на стороне. Дед ее (по боковой ли-нии) Фридрих Карл, женатый на сестре Карла XII шведского, в на-чале Северной войны сложил голову в одном бою, сражаясь в вой-сках своего шурина. Один ее двоюродный дядя, сын этого Фридри-ха Карла, герцог Карл Фридрих женился на старшей дочери Петра 1 Анне и имел неудачные виды на шведский престол. Зато сына его, Карла Петра Ульриха, родившегося в .1728 г. и рождением своим похоронившего мать, шведы в 1742 г., при окончании неудачной войны с Россией, избрали в наследники шведского престола, чтобы этой любезностью задобрить его тетку, русскую императрицу, и смягчить условия мира; но Елизавета уже перехватила племянника для своего престола, а вместо него навязала шведам не без ущерба для русских интересов другого голштинского принца - Адольфа-Фридриха, родного дядю Екатерины, которого русское правительст-во прежде проводила уже в герцоги курляндские. Другой родной дядя Екатерины из голштинских - Карл был объявлен женихом са-мой Елизаветы, когда она была еще цесаревной, и только скорая смерть принца помешала ему стать ее мужем. Ввиду таких фамиль-ных случаев один старый каноник в Брауншвейге мог, не напрягая своего пророческого дара, оказать матери Екатерины: "На лбу ва-шей дочери я вижу по крайней мере три короны". Мир уже привы-кал видеть в мелком немецком княжье головы, которых ждали чу-жие короны, остававшиеся без своих голов.

терина уговорила родителей решиться на эту поездку. Однажды ее пригласила Елизавета. И вот, окутанные глубокой тайной, под чу-жим именем, точно собравшись на недоброе дело, мать с дочерью спешно пустились в Россию и в феврале представились в Москве Елизавете. Весь политический мир Европы дался диву, узнав о та-ком выборе русской императрицы. Тотчас по приезде к Екатерине приставили учителей закона божия, русского языка и танцев - это были три основных предмета высшего образования при националь-но-православном и танцевальном дворе Елизаветы. Еще не освоив-шись с русским языком, заучив всего несколько расхожих фраз, Екатерина затвердила, "как попугай",составленное для нее испове-дание веры и месяцев через пять по приезде в Россию при обряде присоединения к православию произнесла это исповедание в двор-цовой церкви внятно и громко, нигде не запнувшись; ей дано было-православное имя Екатерины Алексеевны в честь матери императ-рицы. Это было первое торжественное ее выступление на придвор-ной сцене, вызвавшее общее одобрение и даже слезы умиления у зрителей, но сама она, позамечанию иноземного посла, не пророни-ла слезинк и держалась настоящей героиней. Императрица пожало-вала новообращенной аграф и складень бриллиантовый в несколько сот тысяч рублей. На другой день, 29 июня 1744 г., чету обручили, а в августе 1745 г. обвенчали отпраздновав свадьбу 10-дневными торжествами, перед которыми померкли сказки Востока.

Образ действий Екатерины.

Это был минутный упадок духа перед невзгодами жизни. ^Но Ека-терина явилась в Россию со значительной подготовкой ко всякщ

житейским невзгодам. В ранней молодости она много видела. Ро-дившись в Штеттине, она подолгу живала на попечении бабушки в Гаадбурге, бывала и Брауншвейгев Киле и в самом Берлине, где ви-дела двор прусокого короля. Все это помогло ей собрать обильный запас наблюдений и опытов, развило в ней житейскую сноровку, прв

вычку распознавать людей, будило размышление. Может быть, эта житейская наблюдательность и вдумчивость при ее природной жи-вости была причиной и ее ранней зрелости: в 14 лет она казалась уже взрослой девушкой и поражала всех высоким ростом и развито-стью не по летам. Екатерина получила воспитание, которое рано ос-вободило ее от излишних предрассудков, мешающих житейским ус-пехам. В то время Германия была наводнена французскими гугено-тами, бежавшими из отечества после отмены Нантского эдикта Лю-довиком ХIV. Эти эмиггранты принадлежали большею частью к трудолюбивому французскому мещанству; они скоро захватили в свои руки городские ремесла Германии и начали овладевать воспи-танием детей в высших кругах немецкого общества. Екатерину обу-чали закону божию и другим предметам французский придворный проповедник патер Перар, ревностный служитель папы, лютеран-ские пасторы Дове и Вагнер, которые презирали папу, школьный учитель

кальвинист Лоран, который презирал и Лютера и папу, а когда она приехала в Петербург, наставником ее в греко-российской вере на-значен был православный архимандрит Симон Тодорский, который со своим богословским образованием, довершенным в немецком университете, мог только равнодушно относиться и к папе, и к Лю-теру, и к Кальвину, ко всем вероисповедным делителям единой хри-стианской истины. Можно понять, какой разнообразный запас рели-гиозных миросозерцаний и житейских взглядов можно было на-брать при столь энциклопедическом подборе вероучителей. Это разнообразие, сливавшееся в бойкой 15-летней голове в хаотическое религиозное безразличие, очень пригодилось Екатерине, когда в ней, заброшенной к петербургскому двору ангальт-цербст-годштинской судьбой и собственным честолюбием, по ее словам, среди непрерывных огорчений "только надежда или виды не на не-бесный венец, а именно на