Известные Москвичи в сатире

850-летию города Москвы посвящается...

Ученика 9 класса «А»

391 школы г. Москвы

Александра Павлова.

15.05.1997

СОДЕРЖАНИЕ

Введение 3

Имена 3

Люди 4

Дуровы 4

Вахтмейстер 4

Евреинов 6

Трубецкие 7

Голицын 7

Карамзин 7

Болховская 8

Левашевы 8

Шепелевы 9

Баташева 9

Гусятников и Орлов 10

Малиновский и Ватковский 10

Майков 11

Разумовский 12

Меснов и Измайлов 12

Волконский 13

Заключение 13

Используемая литература 14

I. Введение.

Думаю, вряд ли кто-нибудь будет оспаривать мнение, что имидж города составляет не только его архитектура, но и его жители В пер-вых годах прошедшего столетия в Москве появились сатирические стихотворения, написанные на тогдашнее общество, и именно эти стихи, или вернее вирши, раскрывали истинную сущность тех, на кого они были написаны. Раскрыв истинную сущность москвичей, мы сможем раскрыть истинную сущность столицы начала XIX ве-ка...

II. Имена.

Князь Вяземский говорит, что Москва тогда особенно славилась прозвищами и кличками своими (этот обычай, впрочем, встречался и в Древней Руси). Так, был в Москве князь Долгоруков «Балкон», прозванный так по сложению своих губ. Был в Москве князь Долго-руков «Каламбур», потому что он каламбурами так и сыпал. Был ещё князь Долгоруков podique, который в течение немногих лет спустил богатое наследство, полученное от отца. Дочь его была про-звана:

Киргизская царевна,

Владычица Златой орды,

потому что в её красивом и оживлённом лице было что-то восточ-ное. Была ещё красавица княгиня Масальская (дом, который был на Мясницкой) la belle sauvage -прекрасная дикарка. Муж её -«Князь-мощи», потому что он был очень худощав. Затем известен в Москве Раевский, уже довольно пожилых лет, которого не звали иначе, как «Зефир» Раевский, потому что он вечно порхал из дома в дом. На-езжал ещё в Москву помещик Сибалев, краснолицый и очень толстый, который являлся безмолвно на бульварах и имел привычку в театрах ходить по ложам всех знакомых, что тогда не принято было в свете. По красноте лица и круглой фигуре он был назван «Арбуз», а по охоте лазить по ложам «Ложелаз»; последняя кличка была ещё смешнее: она напоминала «Ловелас», на которого Сибалев был совсем не похож.

Был ещё князь Трубецкой по прозвищу «Тарара», потому что это слово было его любимой и обыкновенной поговоркой. Существовал ещё один Василий Петрович, которого все звали Василисой Петров-ной. Были на Москве баре, которых называли одного неаполитан-ским королём, а другого польским; первый был генерал Бороздин, имевший много успехов по женской части, второй был Ив. Никол. Корсаков, один из временщиков царствования Екатерины II, про-званный за то королём польским, что всегда по жилету носил ленту Белого Орла.

III. Люди.

В старые годы в Москве до появления Грибоедова и Пушкина, жадно переписывались сотнями рук сатирические стихотворения, написанные на Тверской бульвар, Пресненские пруды и т. д. Стихи эти не отличались литературными достоинствами, но злость и руга-тельства, как говорит князь Вяземский, современник той эпохи, то-гда имели соблазнительную прелесть в глазах почтеннейшей публики.

Самым популярнейшими в то время стихами были на тверской бульвар; вот образчики этого бульварного остроумия:

Жаль расстаться мне с бульваром!

Туда нехотя идёшь...

Там на милых смотришь даром,

И утехи даром рвёшь.

Везде группою прекрасны

Представляются глазам,

А сколь стрелы их опасны

И сколь пагубны сердцам.

Там в зелёненьком корсете

Тихо Дурова идёт,

Её в плисовом жилете

Братец за руку ведёт

Оба нежно воздыхают

И бульвар уж им не мил,

От любви они страдают,

Целый свет для них постыл...

Дуровы.

Д. П. Дуров, о котором здесь говорится, был владимирский и там-бовский помещик, оба -брат и сестра -отличались глупостью и большим суеверием, притом Дуров был ещё большой охотник до всяких церемоний; про него известный поэт того времени, князь И. М. Долгорукий, написал комедию «Дырулов».

Вахтмейстер

В первый раз уличная сатира коснулась москвичей в девяностых годах восемнадцатого столетия. В это время в Москве вошёл в большую моду «английский вокзал». Последний стоял близ Рогож-ской заставы и Дурного переулка.

Место это теперь застроено домами после пожара 1812 года. Во-кзал содержал иностранец Медокс, происхождением грек или анг-личанин.

В вокзале был устроен красивый летний театр; тут играли не-большие комические оперетки и такие же однократные комедии. За представлением следовал бал или маскарад, который заканчивался хорошим ужином; за вход в вокзал платили один рубль, а с ужином пять рублей. По обыкновению , сюда стекалось до пяти тысяч чело-век и более. Вокзальный театр был приготовительным для молодых артистов; здесь они учились и испытывали свои способности перед публикою. Для открытия вокзала В.И. Маяков сочинил небольшую оперу «Аракас и Ирика», к ней написал музыку Керцелли. Этот ка-пельмейстер и композитор был глухой, но знал своё дело превос-ходно.

В этом вокзале часто гулял пленный шведский адмирал граф Вахтмейстер, взятый адмиралом Грейгом шестого июля 1788 года, близ острова Готланда, вместе с 70-ти пушечным кораблём «Принц Густав».

Присутствие на гуляниях Вахтмейстера возбуждало самое не-скромное любопытство. За ни бегали толпами женщины. На это не-известным обличителем было написано следующее стихотворение:

Умы дамски возмутились,

У всех головы вскружились,

Как сказали, что в вокзал

Будет шведский адмирал.

Далее зоил пел:

Дочерей и внук толкают,

Танцевать с ним посылают:

«Пошла, дура, не стыдись,

С адмиралом повертись!»

В песне так же говорилось, что шведский адмирал весьма неосто-рожно сделал какой-то даме глазки. Здесь пиит уже впал в оплош-ность. Граф Вахтмейстер был крив и не мог делать глазки.

Впоследствии императрица Екатерина II, рассердившись на шведского короля, приказала пленного адмирала взять из Москвы и отослать в Калугу.

На этот вокзал была сложена ещё другая песенка, в которой была воспета какая-то «знатная и многолетняя богатая барыня», которая мастерски переманивала женихов от невест. В песне говорилось, что «она сперва приголубливала их сама, а потом, скучая по то по тем, то по другим, впоследствии выдавала их за каких хотела невест, со своим приданным» и т.д.

Автором этих стихотворений называли молодого Маманова, только не графа М. А. Дмитриева-Маманова, а служившего под его начальством; тогдашний московский главнокомандующий граф И. В. Гудович посадил Маманова под арест. Это взорвало Дмитр. Ма-манова и он в Сенате после заседания наговорил дерзостей Гудови-чу; последний пожаловался на него императору. Впоследствии сти-хи эти приписали молодому военному красавцу, сатира которого в то время заставляла трепетать многих и отворяла ему двери во все дома со многими привилегиями.

Евреинов.

Далее бульварный песнопевец рисует большого франта Ив. Андр. Евреинова, богатого московского домовладельца, вышедшего из ку-печества, имевшего два дома на Тверской улице, где столетие назад жили Мамонтов и Фирсанов.

К ним Евреинов прекрасный

То ж под пару подстаёт,

Женщин милых враг опасный,

Склоня голову идёт.

Евреинов служил в главном кригскомиссариате; он был боль-шой Дон-Жуан своего времени, ходил вечно раздушенный и накра-шенный. Позднее его изображение находим и у Долгорукова, в его сатире. Вот и пятистишье по его адресу:

Душистый автомат,

Ходячий косметик, простёган на ватке,

Мурашки не стряхнёт без лайковой перчатки,

Чинится день и ночь, напудренный скелет,

Поношен, как букварь, и стар, как этикет!

Евреинов был из числа тех «бульварных лиц», по выражению Грибоедова, «которые полвека молодятся».

Трубецкие.

Вот Анюта Трубецкая

Сломя голову бежит,

На все кивая,

Всех улыбками дарит.

За ней дедушка почтенный

По следам её идёт,

Покой внучки драгоценной

Пуще глаза бережёт.

Ветерок ли тихо веет -

Он платочком заслонит,

Или солнце жарче греет -

Он от жару защитит.

Трубецкой, князь Сергей Николаевич, отставной генерал-поручик, жил на Покровке; дом князя по странной архитектуре на-зывали «дом-комод», а по дому и всё семейство Трубецких Трубец-кие «Комод».

Голицын.

А за ними адъютантом

Князь Голицын там бежит.

С