Мой любимый уголок Москвы - Усадьба Кусково

париках, небольших и изящных, с буклями над ушами, сияя звездами орденов, сидел цвет русского дворянства. Тем не менее половина присутствующих едва умели читать и лишь треть умели расписываться. Банкет закончился затемно, когда вдоль аллей, напоминая огненный пунктир, загорелись плошки, нечто вроде маленьких костров на тарелочках с салом. Освещение относилось к дорогим удовольствиям, даже люди со средствами не всегда могли позволить себе восковые свечи, поэтому иллюминация парка представлялась великолепием. Закончилась она красивейшим фейерверком — пьесой, разыгранной в ночном небе.

*****

В Кускове все пейзажи в той или иной мере - результат деятельности человека. Поэтому в процессе создания ансамбля шло одновременное приноравливание интерьеров с соответствующим пейзажем и пейзажей - интерьерам.

Рассмотренные павильоны подчинены парку. Внутренне пространство этих зданий постоянно омывается светом и воздухом. Совсем другое соотношение с парком у дворца - самого большого паркового павильона. Но именно из-за величины тема его интерьера разрастается в большое и сложное произведение, в котором парк играет лишь роль аккомпанемента.

1. Итальянский домик.

В то время в стране существовало две столицы, в обществе говорили на двух языках. Это странное свойство эпохи начало воплощаться в Кускове в 1754 году, когда незадолго до смерти Кологривов подчеркнуто симметрично Голландскому домику в качестве его антипода на противоположной стороне ансамбля заложил новый павильон - Итальянский домик.

Италия в XVIII веке считалась “отечеством искусств” и страной дворцов. Итальянский домик строился похожим на дворец, наполненный произведениями искусства. Подобию дворца следовало иметь и подобающее окружение. Перед его восточным фасадом разбит итальянский сад, миниатюрный, но “как в Италии”: со ступенчатой террасой, с фонтанами и мраморными статуями. Южный фасад Итальянского домика обращен к квадратному, со срезанными углами пруду. Он называется “итальянским” и оживляет стены и зеркала интерьеров бликами водных отражений. Итальянский домик имеет два входа: один расположен на оси главного фасада, другой - со стороны сада. Подобно ренессансным дворцам, здание разделено на два яруса, не соответствующие этажам. Так, нижний ярус захватывает часть второго этажа и завершается широким карнизом. Все фасады домика расчленены пилястрами: в нижнем ярусе приземистыми, в верхнем - более узкими со сложным рисунком капителей. Если членение фасадов карнизами и пилястрами создает впечатление серьезной торжественности, то барельефные украшения над окнами в виде ваз, масок и гирлянд придают зданию живость и наглядную игривость. Балюстрада, проходившая в XVIII веке над карнизом крыши, еще более усиливают это впечатление.

Внутри первый этаж - низкий, сумеречный. Вертикальным продолжением и развитием вестибюля является деревянная лестница на второй этаж с резными балясинами в виде распластанных букетов листвы с розетками на завитках. Поднявшись по лестнице, входим в зал. Здесь есть все, что полагается залу во дворце, но меньшее по размерам: плетение кругов паркета, плафон, писанный на холсте, в "баррочно" изогнутой золоченой раме, камины один против другого с зеркалами над ними. На плафоне изображены небо и Диана, летящая прямо на зрителя. Зал освещен со всех четырех сторон. Стена, противоположная главному фасаду, имеет три стеклянные двери, ведущие в лоджию. До середины XIX века над нею натягивался тент от солнца, и она служила “висячим садом”. Отсюда открывается вид на патер итальянского сада. Кроме зала и лоджии на втором этаже есть еще три комнаты, небольшие по площади, но по архитектуре представляющие собой миниатюрные залы. Два из них имеют отделку дубовыми панелями. Картины, скульптуры, мебель - все, что связывалось с Италией, находилось в Итальянском домике. В третьем зале - Картинной - развеска картин и их рамы соответствуют описям и графической схеме 1780-х годов. Отсутствие наклона при подвеске, ясно выраженная симметрия при заполнении стен полотнами - все эти характерные черты картинных XVIII века нашли здесь свое отражение.

Итальянский домик имеет большую поверхность стен. Изнутри взгляд устремляется в парк сквозь окна в трех стенах зала. С четвертой стороны - стеклянные двери на открытый балкон - лоджия, через который так же рассматривался парк. Простенки между окнами занимали зеркала, они вбирали в себя свет отражали друг в друге, удваивали, учетверяли и увосьмеряли размеры помещения и число находящихся в них людей. На оставшихся участках стен висели картины, главным образом произведения итальянских художников 17 - 18 веков; там, где взгляд зрителя не уходил сквозь стекло в просторы парка и не погружался в иллюзорное пространство зазеркалья, перед ним возникало пространство, созданное живописцем. Потолки Итальянского домика были тоже расписаны и оформлены как огромные картины в пышных рамах.

Эти плафоны с изображением неба уничтожали представление о размерах, расстояние, пространстве и времени.

Итальянский прудик не только украшает виды, открывающиеся из южных окон Итальянского домика, но являются центром одного из внутренних комплексов, из которых состоит парково-усадебный Кусковский ансамбль.

2. Грот.

В старину пещеры и подземелья казались частью царства нечистых подземных и подводных духов. В XVIII веке искусственные пещеры и гроты, которые отделывали особые, «гротические» мастера, стали неотъемлемой частью усадьбы просвещенного человека. В 1756 году Юрия Кологривова уже не было в живых, и строительство Грота в регулярном парке Кускова легло на плечи двадцатидвухлетнего Федора Семеновича Аргунова. В регулярных парках России середины XVIII века гроты были нужны не для укрывания от полуденного зноя, а играли иную роль. На фоне природы, подчиненной строгому порядку и дисциплине, таинственная искусственная пещера казалась преддверием некоего нереального мира, поглощающего человека подобно тому, как люк на сцене поглощает проваливающегося «в преисподнюю» актера. Одновременно с русским языком, который из презираемого светским обществом превращался в язык философии, политики, литературы, в искусстве складывался свой неповторимый национальный язык—русское барокко. Русское барокко отличалось борьбой света и тени, пространства и массы, воздушности и неодолимой тяжести, реального и воображаемого. Эти особенности нашли свое воплощение и в Гроте, построенном Ф. Аргуновым.

Начатый строительством в 50-х годах XVIII века, он был завершен в 1771 году. Здание трехчастное, нарочито тяжеловесное, с большим количеством колонн, перехваченными крупными квадратами муфт. Повышенный объем в центре перекрыт высоким куполом со световым фонарем. Более низкие боковые части Грота симметричны друг другу. Сооружение олицетворяет стихию камня и воды. Между песочным цветом карнизов, архивольтов, рустов, колонн сияет лазурь стен и громадного купола. Ребра на нем были сделаны из белого луженого железа и символизировали струи водных потоков.

Фигурный пруд перед Гротом, отражая его очертания, удваивает объем: формы становятся удлиненными и стройными. Со стороны пруда сферический купол кажется легким, а колонны вокруг стен напоминают хоровод. Совсем иным выглядит Грот со стороны аллеи. Вблизи купол оказывается массивным. Всем своим весом он давит на могучие, сильно выступающие карнизы, под стать которым выглядят колонны, пересеченные белокаменными кубами. Каменные кубы делают колонны грузными, подчеркивая, что купол нуждается в особенно прочных и устойчивых опорах. Архитектура Грота напоминает скульптуру. Камень как бы потерял свою твердость, и колонны оказались утопленными в кладку стены. Сами же стены утратили прямолинейность и приобрели где текучие, где ломаные очертания. Кажется, будто неведомая сила сплющила или растянула привычные архитектурные элементы, разорвала карнизы, выдавила углубления ниш. Темные арки дверей и окон Грота напоминают жерла пещер. Как водоросли, их оплетают прихотливые металлические решетки. Таинственный верхний свет струится по стенам и сводам купольного зала, уводя взгляд к боковым кабинетцам, устроенным, как казалось, в глубине искусственной горы. Своды и стены внутри Грота были выложены раковинами переливчатых цветов вперемежку с вьющимися водорослями из какой-то расцвеченной массы. Причудливая отделка преображала павильон парка российского вельможи в сказочный чертог морского царя, населенного удивительными существами. В русском климате, с перепадами летней жары и зимних морозов, отделка требовала особого мастерства. Облицовка раковинами была секретом особого «гротического» искусства, и труд «гротических дел мастеров» ценился выше труда живописцев и скульпторов. Раковины выписывались из Голландии, которая, в свою очередь, привозила их из тропических стран, так что отделка гротов обходилась подчас гораздо дороже их постройки. Купольный зал был приспособлен для банкетов и танцев, но использовался для этих целей редко. Из зала вел ход на белокаменную площадку со ступенями, спускающимися к воде, ибо «чертог морского царя» служил как бы порогом его таинственного подводного царства. Зеркало пруда в фигурной каменной раме служило и сценой, которую, подобно декорации, завершала подкова менажереи. Менажерея состояла из пяти отапливавшихся зимой и летом причудливых домиков. В них обитали гуси, утки, лебеди, в том числе черные и другие водоплавающие птицы. «Подданные морского царя», плавая по пруду, охотясь за рыбешкой, обучая птенцов и затевая драки или игры, заполняли сцену и оживляли декорацию. Ручные птицы подплывали к Гроту, с громким криком брали корм из рук, вовлекая гостей в действо, превращая зрителей в участников зрелища.

Внутри Грот представляет анфиладу из трех помещений. В купольной части расположен просторный зал, окруженный колоннами, поддерживающими развитые формы карнизов и парапетов сильными раскреповками. Образ величавой равнодушной природы