Алжир

Филиппвиль (ныне Скикда). Это было небольшое поселение, в котором проживали около ста тридцати французских шахтеров с семьями и около двух тысяч местных жителей, тоже работавших на шахте. Сепаратисты вырезали европейцев практически поголовно, методично переходя из дома в дом, перерезая горла мужчинам и вспарывая животы женщинам. Лишь нескольким семьям, занявшим круговую оборону в центре поселка, удалось продержаться до подхода войск. Над несчастным городом был выброшен десант, парашютисты с ходу вступили в бой и действовали с не меньшей жестокостью: в общей сложности в бою было убито более тысячи двухсот «боевиков», подавляющее большинство которых были жителями городка.

С этого времени ожесточение с обеих сторон только возрастает. Те, кто надеялся на постепенную передачу алжирцам части политических прав, больше не в почете: и армия и переселенцы настроены очень решительно. Все горели желанием «дать варварам наглядный урок», однако большая проблема заключалась в том, что воевать было, собственно, не с кем. У повстанцев отсутствовал единый штаб и не было признанного лидера. В стране действовали несколько «полевых командиров», каждый из которых имел свою стратегию, тактику и методы борьбы. Более того, некоторые из лидеров даже воевали друг с другом за власть. Создавалось впечатление, что французы сражаются с многоголовой гидрой. Причем сражаются довольно слабо: опять-таки потому, что Алжир -- это территория Франции, там использовались жандармерия и внутренние войска, состоящие в основном из новобранцев. Однако в 1957 году сторонники жесткого решения победили. Только что назначенный генерал-губернатор Алжира Лакост вызвал к себе командира расквартированной в Алжире 10-й парашютной дивизии генерала Жака Массю и приказал ему навести в стране порядок.

Профессионалы-парашютисты действовали жестоко, но эффективно. Против партизанских отрядов они стали использовать вертолеты, с теми, кто симпатизировал «боевикам», боролись поголовными «зачистками». Ведь тактика «днем мирный житель, ночью боевик» является вовсе не чеченским изобретением. С захваченными в плен «боевиками» никто не церемонился: их пытали и расстреливали без суда точно так же, как и они. Уничтожались те, кто продавал оружие «боевикам», те, кто снабжал их деньгами.

На границе с сочувствующим Тунисом, куда группы «боевиков» уходили от преследования и где имели свои базы и лагеря, была построена особо укрепленная стена длиной триста километров. Она состояла из множества рядов колючей проволоки, минных полей, большого количества радарных установок. Партизан вытесняли из горных укрытий, замуровывали пещеры, блокировали пути снабжения.

В ынужденная жестокость принесла плоды: «боевики» понесли тяжелые потери, в декабре 1959 года количество совершенных повстанцами убийств сократилось по сравнению с июнем 1958 года в два раза. Однако политическое положение в самой Франции постепенно менялось. Левые, которые пришли во Франции к власти, были совершенно не в восторге от методов генерала Массю. Социалисты клеймили позором колониалистов и буржуазных поселенцев-фермеров, а «боевикам» чуть ли не сочувствовали. ФНО же этим пользовался, ведя во Франции активную антивоенную пропаганду.

Французское общество оказывается расколотым. Одна его часть требует прекратить войну, вторая понимает, что предательство миллиона французов в Алжире невозможно. Одновременно крепнет авторитет армии -- в Алжире находится уже почти половина французских войск. Они считают защиту Алжира делом государственной важности и готовы в случае необходимости взять власть. В мае 1958 года генералы писали президенту: «Вся французская армия, как один человек, будет глубоко оскорблена, если мы откажемся от этого национального достояния (Алжира). Нельзя предугадать, что она предпримет в своем отчаянии».

На этой волне и приходит к власти Шарль де Голль. Он становится президентом под лозунгом: «Алжир -- французский!» -- и горячо поддерживается военными и колонистами.

Начало его правления -- время решительных мер и больших военных успехов. Но разобравшись в ситуации, генерал понимает: время упущено, причем задолго до него. Алжирскую проблему нельзя разрешить марш-броском. Даже если сейчас будет одержана победа, война не кончится. С другой стороны, в Париже армию поддерживают все меньше. Но де Голль честолюбив. Он хочет власти, он идет на поводу у большинства. А большинство против войны.

Позже де Голль говорил своим друзьям: «Когда я пришел в 1958 году, Алжир был уже потерян. Вы думаете, мне это было приятно? Я страдал еще больше, чем вы».

Неизвестно, чего было больше в этом решении -- государственной мудрости или тщеславия политика. Так или иначе, 29 января 1960 года де Голль заявляет о праве Алжира на самоопределение, а в июле начинаются переговоры с ФНО. В стране проводится референдум. Семьдесят пять процентов французов поддерживают предоставление Алжиру независимости. Военные не могут этого простить. В тот момент, когда «боевики» практически уничтожены, президент начинает переговоры! Естественно, его объявляют предателем.

18 января 1960 года генерал Массю заявил, что армия ошиблась в де Голле и, возможно, откажется ему подчиняться в будущем. Естественно, генерала немедленно сняли со всех постов, но это было только началом. Большая группа военных, политиков и интеллектуалов создает ОАС -- Вооруженную секретную организацию. В нашей прессе их почему-то называют фашистами. На самом же деле большинство были лишь профессиональными военными, и свой рыцарский крест подполковник Бастьен-Тьерри, казненный за покушение на де Голля, получал в свое время из его же рук. Эти люди просто не привыкли отступать.

21 апреля 1961 года начинается военный путч в Алжире. Его возглавил лидер ОАС генерал Рауль Салан. Путч поддержали парашютисты Иностранного легиона, часть колониальных войск и французское население Алжира. Однако армия метрополии не поддержала мятеж. 28 апреля лагерь парашютистов был блокирован танками, но генерал Салан успел скрыться.

После того как не удалось достичь успеха быстрой атакой, ОАС переходит к планомерной осаде. Организация приобретает четкую структуру. К осени 1961 года в ОАС состояло около четырех тысяч членов -- военных, сотрудников спецслужб, а также гражданских лиц, в основном из «черноногих». Движимые страстью к мщению, заговорщики организовали около двадцати покушений на генерала де Голля, но судьба хранила президента. Действия ОАС в итоге привели к тому, что общественное мнение метрополии окончательно отвернулось от колонистов и армии. Их стали воспринимать как фанатиков, с которыми нужно бороться. В результате большинство ОАСовцев были уничтожены или погибли при «странных» обстоятельствах, а остальные доживают свой век в Лаосе, откуда, как с Дона, «выдачи нет».

Переговоры с ФНО завершились в марте 1962 года подписанием соглашения практически на условиях сепаратистов. Алжир получил полную независимость, в течение года подавляющее большинство переселенцев покинуло свои земли. За исключением отдельных инцидентов терактов против уходивших французов не было.

Независимый демократический Алжир просуществовал очень недолго. В 1965 году, через два года после избрания, президент Алжира был свергнут, и к власти пришла военная диктатура. Алжир, не без помощи «старшего брата», «твердо взял курс на социалистическое строительство», что к 80-м годам привело страну к бедности, а радикальных исламистов -- к большому влиянию. Впрочем, диктатура к тому времени уже сменилась демократией, а официальный Алжир сам стал активно искать контактов с бывшими непримиримыми врагами -- французами. Перспектива стать вторым Афганистаном ему совершенно не нравилась.

Однако в 1991 году Исламский фронт национального спасения даже выиграл первый тур парламентских выборов, после чего президент отменил результаты голосования, а сам ушел в отставку. Исламский фронт был запрещен, некоторые его лидеры арестованы, а те, кто остался, перешли к знакомой практике -- террору. Причем не только в Алжире, но и в поддерживающей «ненавистный режим» метрополии. 24 декабря 1994 года исламисты даже хотели протаранить захваченным самолетом Air France Эйфелеву башню. Тогда не вышло, но теракты в парижском метро в 1997 году, когда погибли тринадцать человек, вполне удались. В самом же Алжире за последние десять лет погибли как минимум сто тысяч жителей.

Что же можно сказать спустя сорок лет? Был ли де Голль прав? Был ли шанс удержать Алжир или кажущееся конъюнктурным решение оказалось единственно возможным? По-видимому, да: в любом случае местное население составляло большинство, и оно не было готово мириться со своим подчиненным положением. Не исключено, что армия в конце концов смогла бы разгромить ФНО, но и эта дорогостоящая победа только отстрочила бы неизбежное «падение колонии».