Английский менталитет

университета. Иеремия Бентам

сидит гораздо более живой, чем Ленин. Его автоикона состоит из скелета,

искусственной кожи и праздничного костюма. Голова, к сожалению, дала усадку: на

тело поставили желтоватую восковую копию. Настоящая голова, пугающая стеклянными

глазами и лопнувшими красными жилами, щерится у его ног под стеклянным

колоколом.

Смерть была обрядом: к нему люди готовились, как к свадьбе. Дарили друг другу

гробы, пробовали на вкус разные бальзамирующие жидкости. Великий хирург Уильям

Хантер не мог гарантировать живущим исцеление, но обреченным умереть - особенно

красавицам - он обещал нетленные останки. Анонимный поэт восемнадцатого века

писал, что усопшая госпожа Ван Бутчел благодаря бальзаму Хантера "стала еще

красивее, слаще и сочнее, чем когда она была жива". Поэт поздравил вдовца с тем,

что ему досталось "редкое сокровище: жена с ровным нравом". Тогда и гробовщик не

стыдился показывать свой товар тяжело больным клиентам. Художников тоже

приглашали к смертному одру, они не только снимали маску покойника, но и

малевали портрет целого семейства у постели усопшей матери или умершего ребенка.

Мы видим дворянина семнадцатого века Томаса Эстона, сидящего со своими детьми у

постели жены, умирающей от родов. Слез нет, его дочери даже позируют. В левой

руке Томас Эстон держит череп, у его ног стоит гробик для новорожденного, обитый

черным бархатом: торжественное, но отнюдь не трагическое зрелище. Английский

протестант был абсолютно убежден в том, что при покаянии и соблюдении всех

правил умирающий христианин уплывает в лучшую жизнь, поэтому показывать

неуместное горе - обидеть Бога.

Массовые смерти первой мировой войны до того затопили наше общество похоронными

обрядами, что смерть навсегда утратила свою поэзию. Люди, увидевшие ад в окопах,

уже не верили в Страшный суд. Сегодня после смерти близкого родственника

обращаются к адвокатам, а не к священникам: их волнует судьба имущества, но не

души.

Английские пауки

"Маленькая мисс Мэффит сидела на тумбочке / И ела свой творог с пенками. /

Подошел большой паук, сел рядом с ней / И испугал маленькую мисс Мэффит". Каждый

английский ребенок знает эту старинную песенку: она внушает детям, что пауков

надо уважать и нельзя убивать. Если бы Свидригайлов из романа Достоевского вдруг

очутился в Англии, он поверил бы, что очутился в аду: в бане с пауками.

Англичанин, прежде чем принять ванну, вместо того чтобы открыть краны и смыть

все живое из ванны, всегда становится на колени и мылом помогает пауку,

застрявшему в ванне, выкарабкаться и спастись. (Англичанка выбегает из ванной и

зовет первого попавшегося мужчину на помощь). Не только детские песни, но и

история говорит нам, что паук - тварь назидательная. Средневековый шотландский

король Роберт Брюс, посаженный в подвал, подружился с пауком, который каждый

вечер штопал свою паутину и своим примером убедил короля не сдаваться.

В наших темных, сырых замках и дворцах пауки замечательно размножались: недаром

первым пауковедом в мире стал англичанин. С семнадцатого века ученые, священники

и врачи ловили пауков, смотрели на них в микроскоп, разводили их, разрезали и

рисовали. В Англии живет почти 600 видов пауков - было чем заниматься.

К сожалению, английские ученые, даже Исаак Ньютон, в семнадцатом веке

пренебрегали родным языком, брезговали обывателем и писали на латыни. Первым

пауковедом был королевский врач Мартин Листер, который издал свое исследование

"Английские пауки" к концу семнадцатого века. Прошло триста лет, и труд впервые

перевели на английский. Книга "Английские пауки" уводит нас к истокам

английского самосознания. Какие уроки извлек Мартин Листер из жизни пауков?

Пауки занимаются любовью, как христиане, лицом к лицу, соблюдают Великий пост не

хуже любого христианина, самец ведет себя наподобие английского джентльмена -

когда ходит к самке в гости, приносит съедобный подарок, опутанный шелком, и

этим сохраняет себе жизнь. А какие паучихи образцовые матери! Листер сорок раз

рвал паутину, где паучиха спрятала яйца, и каждый день она плела новую. Любовь к

родному гнезду, матриархат, нелюдимость, молчаливость, трудолюбие - чем паук не

англичанин?

Мартин Листер первый доказал, что пауков незачем бояться. Если укусят, не больно

и не опасно. Паутина у них целебная, исцеляет раны. (В этом он прав - в паутине,

кажется, есть пенициллин). Как почти всех пауковедов, Бог наградил Мартина

Листера долговечностью. Он прожил длинную жизнь. Его пережили вдова, шестеро

детей и несколько десятков тысяч пауков, законсервированных в алкоголе.

Когда ученые перестали читать по-латыни, Мартина Листера забыли. Но его традиции

живы. Профессор Росс из Абердинского университета всегда закусывал "бордо"

пауком. Один английский священник-натуралист был просто влюблен: "У паучихи

лапки, как пальцы самой красивой девушки - длинные, тонкие, чуткие, так что нет

твари, которая сравнится с ней". Он даже промывал глаза паучьей мочой.

Иностранцы боялись пауков: великий шведский король Густав Адольф дрожал при

одном виде паука. Завоевав империю, британцы поняли свою ошибку. В австралийских

нужниках их подстерегал паук "черная вдова": после его укуса оставалось жить

всего пять минут.

Ведьмы

Без малого четыреста лет прошло с тех пор, как в Англии в последний раз сожгли

ведьму. Казалось бы, с исчезновением несчастных старушек и их котов стушевалась

и память о ведьмах. Но открываю престижную газету "Гардиан" и на серьезной странице для мыслящей женщины нахожу без тени насмешки интервью с современной самозваной ведьмой. Ведьма Бет Гуревич, как седьмое дитя седьмого дитяти,

оказывается, унаследовала вещие способности и даже посвящает собственную дочь в страшные тайны своей профессии.

Как в России, так и в Англии сто лет назад декаденты опутывались всевозможными мистическими поверьями, вплетали теософию в свои сексуальные заблуждения,

воскрешали мнимые дохристианские религиозные обряды. Их вождем в двадцатых годах

стал Алистер Кроули, по кличке Зверь: он выдумывал нелепые варианты сатанизма и

собрал на острове Сицилия целый шабаш английских ведьм, которые шокировали даже

видавших виды сицилианцев совокуплением с козлами.

Однако, как все виды декадентства, ведьмачество окончилось невинным буржуазным

развлечением: вялые банкиры и скучающие домохозяйки раздеваются догола и пляшут

в полнолуние. Но нежданно-негаданно ведьмы приобрели идеологию и теперь

претендуют на видную роль в новом мышлении - почему? Потому, во-первых, что в феминизме нарастает убеждение, что настоящей провидицей и представительницей

матери-сырой-земли может быть только женщина, что наука и логика, в частности, -

это вымысел мужчин, что мужчины украли религию и выжали из нее все соки; поэтому

женщина должна утвердить древнюю интуицию, познание мира через магию. Уже в

двадцатых годах поэт Роберт Грейвз выдвинул теорию "белой богини" и произвел

свою любовницу, американскую поэтессу Лауру Райдинг, в истинную ведьму (с чем соглашались почти все знавшие ее мужчины). В своем большом справочнике греческой мифологии Роберт Грейвз настаивал, что греки нарочно замалчивали древнюю религию

ведьм. Бет Гуревич в своем культе мнимой богини Уикка продолжает эту религиозную

контрреволюцию.

Во-вторых, для всех очевидно, как наука и техника опустошают современную Англию,

загрязняя воздух, заливая бетоном луга. Экологи-радикалы верят в землю как в живую богиню Гею и обращаются к ней с заклинаниями, как ведьмы к источнику своей

власти. Великие древние курганы и молельни вроде Стоунхенджа, несмотря на государственную охрану, во время летнего солнцестояния и в весеннее

равноденствие осаждаются бродячими толпами: в этом тяготении к первобытному общению с землей немалую роль играют современные ведьмы.

Религиозную жажду утоляет не англиканская церковь, а остатки - уже, может быть, фиктивные - дохристианской религии древних кельтов. Тот, кто хорошо знает нравы

и учения англиканской церкви, сразу поймет почему. Наша государственная церковь

как охарактеризовали ее сатирики - это молящаяся консервативная партия.

Прочтите те тридцать девять статей, которые должен признать каждый священник по принятии духовного сана, и увидите, что вероучения англиканской церкви состоят в

том, что, несмотря на Нагорную проповедь, англиканский христианин может - даже

должен - поступать (воевать, убивать) по велению не совести, а короля. Во всех

других отношениях он может веровать как католик или как баптист; единственное недвусмысленное заявление среди всех тридцати девяти статей - это то, что