Пища Богов. Поиск первоначального Древа познания. Радикальная история растений, психоактивных веществ и человеческой эволюции.

духовного измерения природы, видение в ней не более как кладезя неких “ресурсов”, которые надлежит освоить и разграбить. Квалифицированное обсуждение этих вопросов с привлечением необходимой информации вызовет определенный дискомфорт как у тех, кто одержим идеей контроля и является приверженцем отрицающего знание религиозного фундаментализма, так и у сторонников неприкрытого фашизма и т.п.

Вслед за вопросом о том, как мы — и как общество, и как индивиды — в конце XX века относимся к психоактивным растениям, возникает другой, еще более глобальный вопрос: как на нас влияли те зыбкие альянсы, которые мы создавали и разрывали с разными представителями растительного мира, пока совершали свой путь через лабиринт истории? Этим вопросом мы и займемся подробно в последующих главах.

Первомиф нашей культуры начинается с Рая, с вкушения плода Древа познания в “Саду Эдемском”. Если мы ничему не научимся у прошлого, история эта может окончиться полным отравлением планеты. Ее леса станут лишь достоянием памяти, биологические связи будут нарушены, наши потомки окажутся уничтоженными пустыней. Если мы что-то проглядели, пытаясь прежде найти свои истоки и место в природе, то не следует ли нам сегодня оглянуться назад и осмыслить не только свое прошлое, но и будущее, причем совершенно по-новому? Если мы сумеем восстановить утраченное ощущение природы как некой живой тайны, мы сможем поверить в новые перспективы всего замысла нашей культуры, который непременно должен существовать. У нас есть возможность отойти от мрачного исторического нигилизма, характерного для .владычества нашей сугубо патриархальной, подавляющей культуры. Мы в состоянии восстановить присущую Архаичному ценность почти симбиотического отношения с психоактивными растениями как источником прозрения и согласия, струящегося из мира растительного в мир человеческий.

Тайна нашего собственного сознания и способностей саморефлексии как-то связана с этим каналом общения с умом незримым, который, согласно настоятельным утверждениям шаманов, является духом живого мира природы. Для шаманов и шаманских культур исследование этой тайны всегда заслуживало большего доверия, чем жизнь в ограничивающей материалистической культуре. Мы, представители индустриальных демократий, можем сделать выбор и исследовать эти незнакомые нам измерения сейчас или ждать, пока надвигающееся разрушение жизни на нашей планете не сделает всякое дальнейшее исследование попросту неуместным.

НОВЫЙ МАНИФЕСТ

Следовательно, пришло время в контексте великого естественного обсуждения, представляющего историю идей, полностью переосмыслить нашу очарованность привычным потреблением психоактивных и физиологически активных растений. Мы должны извлечь определенный урок из эксцессов прошлого, в особенности из шестидесятых годов нашего века. Но нельзя попросту ограничиваться заявлением: “Просто скажите нет”, или провозглашать: “Попробуйте, вам понравится”. Не можем мы поддерживать и ту точку зрения, что склоняет к разделению общества на “употребляющих” и “неупотребляющих”. Нам нужен всеобъемлющий подход к этим вопросам, который включает в себя более глубокий, эволюционный и исторический, смысл.

Влияние способствующей мутациям диеты на древних людей и воздействие экзотических метаболитов на эволюцию их нейрохимии и культуры является все еще неизученной территорией. Выбор ранними гоминидами всеядной диеты и открытие ими особых свойств некоторых растений — вот решающие факторы изъятия древних людей из потока животной эволюции и вхождения их в быстро нарастающий прилив языка и культуры. Наши далекие предки обнаружили, что употребление некоторых растений может подавлять аппетит, ослаблять боль, обеспечивать внезапный прилив энергии и невосприимчивость в отношении патогенных факторов, а также вызывать синергию познавательных способностей. Эти открытия вывели нас на долгий путь к саморефлексии. А поскольку мы стали пользующимися орудиями всеядными, то изменилась и сама эволюция, перейдя от процесса медленного видоизменения нашей физической формы к быстрому установлению культурных форм путем выработки ритуалов, создания языков, письменности, мнемонических искусств и техники.

Причиной этих огромных перемен в значительной мере являлось наличие синергий между людьми и различными растениями, с которыми они взаимодействовали и вместе с которыми развивались. Честная оценка показала бы главенствующую роль растений в основании человеческих институтов. Принятие в будущем вдохновленных ботаникой сбалансированных решений (вроде нулевого прироста народонаселения, извлечения водорода из морской воды и масштабных программ использования отходов) может помочь реорганизации нашего общества и нашей планеты в направлении к более целостной и чуткой к окружающей среде линии Неоархаичного.

Подавление естественной очарованности человека измененными состояниями сознания и сегодняшняя ситуация, представляющая угрозу для всей жизни на земле, связаны тесно и непосредственно. Когда мы преграждаем людям доступ к шаманскому экстазу, мы перекрываем освежающие воды эмоций, проистекающих из глубокой, почти симбиотической, связи с землей. Как следствие этого, возникают и поддерживаются стили общественной жизни с плохой адаптацией, которые способствуют перенаселенности, варварскому отношению к ресурсам и отравлению окружающей среды. Ни одна культура на земле не подвержена столь тяжко наркотизации, как культура индустриального Запада в смысле пристрастия к последствиям поведения, связанного с плохой адаптацией. Мы, как обычно, продолжаем следовать “деловой” позиции в сюрреалистической атмосфере растущих кризисов и непримиримых противоречий.

Нам, как виду, необходимо признать всю глубину нашей исторической дилеммы. Мы так и будем “играть в полколоды”, пока терпим главарей от правительства и науки, осмеливающихся диктовать, на чем человеческая любознательность может узаконено сосредотачивать свое внимание, а на чем нет. Подобные ограничения, налагаемые на воображение человека, унизительны и абсурдны. Правительство не только ограничивает исследования психоделиков, которые могли бы привести к ценным находкам в области психологии и медицины, оно осмеливается также не допускать их религиозного и духовного использования. Религиозное использование психоделических растений — предмет гражданских прав; его ограничение является подавлением вполне законного религиозного чувства. Фактически подавляется не просто какое-то религиозное чувство, а конкретное религиозное чувство как опыт переживания “religio” [Благочестие, набожность, святыня, предмет культа (лат.). — Прим. ред.], основанный на отношениях “растения — человек”, которые естественно сложились задолго до начала истории.

Мы не можем более откладывать честную переоценку того, какова истинная цена и польза от традиционного употребления растений и психоактивных веществ и какова, по контрасту с этим, истинная цена и польза от подавления такого употребления. Наша планетарная культура находится в опасности, так как она может уступить Оруэллову усилию, направленному просто-напросто на уничтожение этой проблемы с помощью военного и полицейского террора, обращенного против потребителей психоактивных веществ в нашей популяции и их производителей в третьем мире. Эта репрессивная возможность в значительной степени подпитывается бессознательным страхом, являющимся плодом дезинформации и исторического невежества.

Рассмотрение глубоко укоренившихся культурных предубеждений может объяснить, почему вдруг западный ум столь тревожно и репрессивно настроен против способствующих созерцанию психоактивных веществ. Вызванные этими веществами изменения в сознании, обнажают драму того, что наша психическая жизнь имеет физические основания. Психоактивные вещества бросают, таким образом, вызов христианскому предположению о несокрушимости и об особом онтологическом статусе души. Аналогичным образом они бросают вызов и современной идее несокрушимости “эго” и его контролирующих структур. Короче говоря, встречи с психоделическими растениями ставят под сомнение все мировоззрение нашей культуры — культуры подавления, культуры владычества.

В нашем пересмотре истории мы будем часто встречаться с темами “эго” и культуры владычества. Фактически ужас, который испытывает “эго” при созерцании растворения границ между самостью и миром, стоит не только за подавлением измененных состояний сознания, но и вообще за подавлением всего женственного, чужеродного и экзотичного, а также за подавлением трансцендентных переживаний. Во времена доисторические, но Постархаичные — где-то между 5-м и 3-м тысячелетиями до н. э. — подавление общества партнерства патриархальными захватчиками создало основу для подавления проводимого шаманами неограниченного экспериментального исследования природы. В высокоорганизованных обществах эта Архаичная традиция была замещена традицией догм, жречества, патриархии, войн и в конечном счете “рациональными и научными” ценностями, т.е. ценностями общества владычества.

До этого момента я пользовался терминами “стиль партнерства” и “стиль владычества” без объяснений. Этими полезными терминами я обязан Риане Эйслер и весьма серьезному пересмотру истории в ее книге “Кубок и клинок”. / Riane Eisler, The Chalice and the Blade (San Francisco: Harper & Row, 1987)/ Эйслер развивает концепцию, согласно которой “партнерские” модели общества предшествовали “владыческим” формам социальной организации, а впоследствии конкурировали с ними и были ими сокрушены. Культуры владычества иерархичны, патерналистичны, материалистичны, отличаются господствующим положением мужского пола. Эйслер полагает, что напряженность между организациями, основанными на партнерстве и организациями, основанными на владычестве, а также крайний экстремизм модели владычества ответственны за наше отчуждение от