←предыдущая следующая→
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 ...
Психоневрологическом, Социологическом и Сельскохозяйственном институтах, а также в институте «Народного хозяйства», кроме того, он читал лекции на всевозможных всеобучах, ликбезах и т.п. Словом, он активно сотрудничал с Наркоматом просвещения.Он пишет ряд научных работ, в том числе 2 массовых «популярных» учебника по праву и социологии и 2 тома «Системы социологии» (опубликованную в 1920 году издательством «Колос»). В 1920 году он становится руководителем кафедры социологии Университета и 31 января ему без защиты по совокупности работ присваивается звание профессора.
У Сорокина созревает план перспективных публикаций по наиболее актуальным темам того времени – война, голод, революция. Вместе с И.П. Павловым и В.М. Бехтеревым он приступает к изучению влияния массового голода на идеологию общества. В конце 1921 - начале 1922 года нарастает новая волна критики политических и научных взглядов Сорокина. К тому же постепенно атмосфера послевоенной либерализации заменяется все более заметным контролем «неугодных веяний» со стороны власти.
В апреле 1922 года П.А. Сорокин в публичном шестичасовом диспуте блестяще защищает докторскую диссертацию по двухтомнику «Система социологии». Кстати, он был первым в истории русской науки, кого признали достойным звания «доктора социологии» (вторым был К. Тахтарев).
Летом прокатилась волна массовых арестом среди научной и творческой интеллигенции. 10 августа 1922 года Сорокин приезжает в Москву по приглашению Кондратьева. Однако встретиться они не смогли, т.к. Кондратьев среди более сотни представителей творческой мысли Москвы оказались за решеткой. Такие же аресты были проведены и в Петрограде, но Питирим Сорокин в это время скрывался в Москве. Через неделю арестованных стали постепенно отпускать домой, предварительно получив от каждого по две расписки. В одной оговаривался десятидневный срок, в течение которого преследуемого обязывали покинуть страну. Во второй фиксировалось, что если он вновь вернется в Советскую Россию без разрешения властей, то будет непременно казнен. Отдавать себя в руки петроградской ЧК было опасно, а в забюрокраченной Москве все оказалось куда проще. Все формальности были преодолены довольно оперативно, и уже 23 сентября 1922 года тридцатитрехлетний Сорокин и его жена навеки покидают страну.
Когда он покидал родину, все свое имущество он увозил в 2-х чемоданах, которые были заполнены самыми ценными для него вещами – экземплярами собственных книг, статей и восемью рукописями.
Как можно относится к факту депортации? С одной стороны, она сыграла положительную роль, сохранив от физической гибели множество первоклассных умов. Однако, В.В. Сапов подчеркивает, что оценивание высылки 1922 года как «акта гуманизма» ошибочно, что депортация интеллигенции есть одно из первых условий сталинизма: «Неисчислимые, хотя и не всегда очевидные беды принесла высылка 1922 года и русскому народу. На долгие годы наш народ остался, по выражению Гегеля, храмом без святыни, т.е. без национального самосознания. Неудивительно, что семь лет спустя Сталин вполне убедился в том, что перед ним – народ, сознание которого подобно чистому листу бумаги, где можно писать любой иероглиф…» . В это время страну покинул 161 ученый (по другому источнику число высланных до сих пор неизвестно, сами высланные считали, что их было 50 или 60, однако цифра поднялась до нескольких сот, предельное число – около 300 ) по Постановлению ВЦИК РСФСР от 10 августа 1922 года, дающему право ОГПУ высылать, без проведения судебного разбирательства, за границу лиц, которые подозревались в антисоветской деятельности. Осенью «хранителей культурных заветов России « два немецких парохода – «Оберюргермейстер Хакен» и «Прейссен» - привезли в Германию .
После продолжительного пребывания в Берлине чета Сорокиных по приглашению президента Чехословакии Б. Массарика, с которым они познакомились в Петербурге во время своего бракосочетания, отправляется в Прагу. Там Сорокин очень активно работает: участвует в организации журналов «Деревня» и «Крестьянская Россия», читает лекции в сельскохозяйственном институте, подготавливает к печати часть книг чисто академического содержания, а также книгу «Современное состояние России», где дан социологический анализ изменений, которые претерпела Россия в 1917- 1922 годах. Значительно поправив свое здоровье в непривычно спокойной для него обстановке, он приступает к написанию нового фундаментального труда – «Социология революций» (вышедшего в начале 1925 года).
Из Праги по приглашению Эдварда Хейеса и Э.А. Росса он осенью 1923 года приехал в США для чтения лекций о русской революции . Прибыв в колледж Вассар, он занялся английским языком. Менее года понадобилось Сорокину для культурной и языковой акклиматизации. Посещая церковь, публичные собрания, университетские лекции и много читая, Сорокин довольно быстро обрел свободный разговорный язык. Затем он объехал друзей в штатах Среднего запада, читая лекции и подыскивая работу. Уже летним семестром 1924 года, благодаря усилиям Росса и Ф.С. Шэпина, он приступает к чтению лекций в Миннисотском университете, сотрудничая при этом с университетами в Иллинойсе и Висконсене. Проработав там 6 лет, он опубликовал шесть своих книг «Страницы русского дневника» (1924 г.), «Социология революции (1925 г.), «Социальная мобильность» (1927 г.), «Современные социологические теории» (1928 г.), «Принципы сельской и городской социологии» ( с Карлом Циммерманом,1929 г.) и первые три тома «Систематической хрестоматии сельской социологии» ( с Карлом Циммерманом и Ч. Гэлпиным, 1929 г.).
Интересные данные этого периода его жизни можно обнаружить в переписке Питирима Сорокина с профессором Самюэлем Харпером (1882 – 1943) одним из первых американских специалистов по России, преподавателем русского языка в университете Чикаго, неофициальным советником ряда американских послов в Москве, автором многочисленных книг о России. Питирим Александрович очень ценил его работы, статьи и книги, посвященные России: «… я должен честно признаться, что он представляет собой очень счастливое исключение из большого числа американцев, пишущих о России. Ваша характеристика спокойна, но совершенно адекватна. Будучи русским, выражаю Вам свою глубокую благодарность за такую правдивую информацию для американцев о моей стране». Переписка относится к 1923 – 1930 годам и включает шесть писем С. Харпера и 14 писем Сорокина. Общение профессионалов и коллег, начатое посредством эпистолярного жанра, постепенно переросло в дружеские отношения. С. Харпер помогал Сорокину в организации различных его лекций в Чикаго, в основном посвященных революции в России, а также общей теории социологии революций. Они обменивались информацией о положении в России, обсуждали книги, газетные и журнальные статьи, касающиеся России, также взаимно обменивались собственными трудами.
Хотелось бы особенное внимание уделить двум фактам, которые представляются нашему вниманию благодаря этой переписке. В письме от 22 января 1924 года Сорокин сообщает С. Харперу: «Как любопытную личную новость, я должен совершенно конфиденциально сообщить Вам, что другой редактор «Крестьянской России» ( Сорокин был редактором этого сборника вместе с А.А. Аргуновым, А.Л. Бемом и С.С. Масловым) и я получили неофициальное приглашение от Советского правительства «вернуться в Россию и беспрепятственно продолжить издание журнала, а также экономическую и культурную организацию крестьянства». Разумеется, ответ был единодушным и отрицательным. Мы хорошо знаем, что значит такое предложение. Но этот факт снова подтверждает, что как кажется, положение правительства не очень хорошее. Оно теперь пытается заполучить обратно, чтобы держать в узде и, наконец, усилить свою базу, большое количество людей, глубоко отличных от нынешних правителей».
Необходимо отметить, что Сорокин не только имел нелегальные связи с Россией (предполагается, что они поддерживались по каналам «Трудовой крестьянской партии», во главе которой стоял С.С. Маслов и за связь с которой и был арестован Н.Д. Кондратьев 19 июня 1930 году), но также «… достоверно известно, что он вел переписку с земляками до конца 40-х годов» . Липский и Кротов нашли людей, которые хорошо знали тетку Питирима Александровича Анисью. По их воспоминаниям Сорокин постоянно писал ей письма, присылал доллары и белую муку, из которой Анисья пекла «французские булки» и угощала односельчан. Ответные послания племяннику под ее диктовку писал учитель Жешартской школы П.И. Климушев. Однако, удивляет не сам факт переписки Сорокина с односельчанами, а то, как эта переписка могла осуществляться в годы сталинщины. Поиски этой переписки Сорокина в настоящее время продолжаются.
Что же касается его нелегальных связей, то в переписке с С.Харпером мы находим несколько косвенных подтверждений самого Сорокина: «Я получаю информацию из России более или менее регулярно и полно… Если в России будут появляться признаки чего-либо экстраординарного, насколько это можно предвидеть в России, я получу информацию заранее». Предполагается, что связь эта осуществлялась через Финляндию, но этот вопрос, несомненно, еще предстоит исследовать.
В переписке Сорокина с С.Харпером упоминается также Н.Ф. Кондратьев, друг Сорокина и выдающийся русский экономист, и обсуждается вопрос о его выезде в США в связи с начавшимся в Советской России террором. Однако помощь другу Сорокин так и смог, тот был арестован и репрессирован.
С момента своего пребывания в Америке Сорокин сталкивается с глухой оппозицией со стороны академических ученых, однако, предвзятость в отношении ученого спадает не только благодаря поддержке таких асов как Ч. Кули, Э. Росс, Ф.Гиддингс, но также его трудам периода работы в Миннисоте (1923 – 1929), которые хотя и были неоднозначно встречены и оценены американским научным сообществом, но определяли уровень социологической
←предыдущая следующая→
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 ...
|
|